Пароль «Аврора»

Джек покосился на поверженных противников. Пообещал:

– У калек твоих даже синяков не останется. Я с девочками – и то не такой ласковый… А работяга скоро очухается, ничего ему не будет. Люк открывайте! – Он встряхнул за шиворот Вадима.

– Объясниться не хочешь? – Григорий Алексеевич достал из поясной сумки какое-то лекарство, расстегнул и закатал рукав Тимофея. – Для чего вам понадобились реактивы?

Джек усмехнулся.

– Доктор… Ты же видал, какой я расписной ходил? Так вот, чтоб ты знал – из меня тогда ни слова не вытрясли. Неужто думаешь, что сейчас расколюсь?

– Я не знаю, что за ситуация была тогда. – Григорий Алексеевич ввел Тимофею лекарство. – Сейчас – удивлен, что об этом нужно говорить, – здесь нет твоих врагов! Объясни толком, для чего нужны реактивы, и вполне вероятно, что мы сами вам поможем. – Он посмотрел на Джека. Раздельно, с нажимом, проговорил: – Мальчик. Я не обманываю. Ты же слышишь.

– Слышу, – непонятно кивнул Джек. – Только ты здесь не один… Але, красавица! – крикнул в сторону рубки. – Не психуй, морщины будут! Лучше люк открой.

– Скоро рассвет, – напомнил Григорий Алексеевич. – Ты не успеешь до дома добраться.

– А вот это не твоя печаль. Открывайте!

Джек исподлобья смотрел на врача. И вдруг, вскрикнув, упал. Вадим Александрович сумел-таки нащупать в кармане шокер.

***

Адапта заперли в изоляторе – небольшой клетушке с привинченной к полу кроватью и унитазом в углу. К потолку над кроватью крепилась металлическая штанга. По штанге скользили тросы, от ручных и ножных кандалов – длина тросов позволяла арестанту лечь на кровать или доковылять до унитаза. За все годы существования Бункера изолятор использовался впервые.

Вадим рвался допросить «вора» немедленно, но Елена сумела настоять на своем – какие могут быть допросы после всего пережитого! Адапт никуда не денется, а полузадушенному Вадиму надо прийти в себя. Она подождала, пока Григорий поставит ему капельницу с витаминным раствором, содержимое колбы должно было задержать Вадима в клинике не меньше, чем на час, и побежала в изолятор.

– Зачем ты это сделал?!

– Чё? – Сидящий на кровати адапт старательно изображал умственно отсталого.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я! Для чего тебе понадобились реактивы?

Адапт не ответил. Затряс головой.

– В твоих интересах говорить правду. Если не скажешь добровольно, я вколю тебе пентотал!

Адапт снова встряхнул головой. Приложил к уху ладонь:

– Чё?

– Не придуривайся. Сыворотку правды.

– Не слышу. – Парень встал. – Уши заложило… Чего свистишь?

Елена подошла ближе.

– Отвечай на мои вопросы, – четко, раздельно повторила она, – это в твоих интересах.

Вместо ответа адапт запрыгал – тряся головой, словно выливая из уха воду. Проорал:

– Ни хрена не слышу!

Елена подошла ближе. Тронула парня за плечо, чтобы прекратил прыжки. Нигде не читала о такой реакции на электрошок, как потеря слуха, но к адаптским организмам учебники вообще малоприменимы… Светлые глаза адапта сверкнули нахально и довольно. Парень поднял скованные руки, схватил Елену в кольцо.

– Ух, как соскучился! – и впился губами в губы.

Пропажу пропуска с тем, что произошло три месяца назад между ней и адаптом, Елена не связала. А негодяй успел, видимо, обшарить ящики стола, пока Елена принимала душ. Спохватилась она только через неделю, в хранилище выбиралась нечасто. Решила, что карточка затерялась в комнате, и попросила Тимофея изготовить дубликат.

– Отпусти! – Елена уперлась ладонями адапту в грудь. – Ты украл у меня пропуск! Как ты мог?

– Дак, я бы отпустил – руки связаны. – Парень позвенел у нее за спиной наручниками. – Расцепи, а?.. Хоть потискаю как следует. А то, когда еще получится.

– Как ты посмел! – Елена дергалась в кольце его рук. – Ты ведь мог забраться ко мне в комнату, когда меня там не было! Двери мы не запираем!

– Прости, лапушка, – адапт поцеловал ее в щеку. – Торопился шибко. Да к тому же – и мне польза была, и тебе удовольствие. Скажешь, нет?

– Для чего ты грабил хранилище?! Как убедил Дашу помогать?!

Парень ухмыльнулся.

– У меня убеждать – один способ. Старый, зато действенный.

– Неправда! Дашу ты не соблазнял! Зачем тебе реактивы?

Адапт скорчил изможденное лицо:

– Голодал. На еду менял.

– Прекрати юродствовать! Ты мне отвратителен!

– Ух, как мы заговорили. – Шутливый голос резко поменял тональность. За спиной Елены снова лязгнул металл. – Сними браслеты! А то весь Бункер про аллергию узнает.

Елена похолодела.

– Тебе не поверят…

– Мне – ясный день, не поверят. А камере – легко. – Адапт кивнул на мигающий в углу огонек следящего устройства. – Думала, я совсем идиот – не отдуплю, что у вас тут покруче, чем у Толяна, кино снимают?

– Какого еще Толяна? Что ты несешь? – Идиоткой сейчас почувствовала себя Елена. Вот что значит, никогда не доводилось кого-то допрашивать… Как можно было забыть, что в изоляторе постоянно работает камера?!

– Да кореш мой один, – ухмыльнулся адапт. – Выдумщик – ух! Кино шибко любит, особенно про любовь. – Он крепче прижал Елену к себе.

Объятия, несмотря на ярость, волновали. Против воли накрывала знакомая сладкая волна.