Пароль «Аврора»

Всякий раз, как только за адаптом закрывался люк, начинала скучать. Расстраивалась, если вместо Джека приходила Лара, хотя и с ней отлично сдружилась. Подолгу перебирала в памяти все, что Джек говорил ей. Вспоминала его голос, взгляд… Как именно называется то, что она испытывает, Даша не знала, ни в одной из читанных ею книг подобное описано не было, но высоким словом «любовь» она свои чувства ни за что не назвала бы.

Как можно любить парня, который не бывает серьезным?.. Который, стоит лишь завести разговор на тему чувств, строит такие рожи и произносит такие слова, что только и остается – покатываться от смеха?.. А они – «влюбилась»!

Дураки, идиоты паршивые! Как они посмели такое с ней сделать?!

Даше казалось, что изнутри у нее вытащили и растоптали ногами что-то настолько важное, что жизнь согласилась бы отдать – но не это. А еще сильнее мучило осознание: она выболтала главное. Их с Джеком и Ларой тайну, которую поклялась хранить.

Даше было так горько, что даже не плакала. Твердо решила, что слез ее никто из этих людей больше не увидит, и ни словечка от нее не услышит.

После того, как Григорий Алексеевич осмотрел ее и разрешил увести из клиники, Даша сидела в своей комнате. Запертая, под присмотром Любови Леонидовны.

Любовь Леонидовна всхлипывала и причитала. Даша воспитательницу не слушала и на причитания не реагировала. С того момента, как пришла в себя, думала только об одном.

Джека схватят. Сделают укол. И он расскажет – точно так же, как она сама! – то, о чем молчал даже с ней.

На Дашины расспросы он, еще в самом начале, ответил прямо:

– Лапушка… Меньше знаешь – дольше проживешь. Мало ли что.

Даша тогда обиженно надула губы. А он оказался прав, что не сказал… Джека надо предупредить. Надо выбраться отсюда и помочь ему.

Пожалуйста, если есть на свете справедливость! Пусть ей все удастся.

– Ой… Любовь… Леони…

Даша, сидевшая в кресле, запрокинула голову и бессильно уронила руки – от души надеясь, что обморок изображает достоверно.

Любовь Леонидовна заохала. Даша никогда ее не обманывала, невинные детские хитрости в счет не шли. Наставница отперла дверь и бросилась к себе в комнату, за нашатырем.

Даша немедленно «очнулась». Вскочила и тихо выбежала следом.

Притаившись на пороге комнаты воспитательницы, подождала, пока та достанет аптечку и углубится в изучение ее содержимого. После этого осторожно вытащила ключ, торчащий в двери комнаты.

К Любови Леонидовне она заходила не раз и помнила, что ключ рассеянная воспитательница лишний раз не трогает, «чтобы не потерять». Изображая обморок, на это и рассчитывала. Прокричала в спину роющейся в аптечке женщины:

– Извините, Любовь Леонидовна!

Выдернула ключ из двери, захлопнула дверь и заперла снаружи. Первый пункт плана удался. Теперь – только бы успеть!

Никогда еще Даша не бегала так быстро. Она задыхалась, у нее кололо в боку. Тапочки, будто решив добавить хозяйке мучений, то и дело норовили соскочить с ног. Только бы успеть…

В коридоре, ведущем к люку, было тихо. И из рубки тоже не доносилось ни звука: значит, Джек еще не появился.

Если до сих пор Даша молилась о том, чтобы он почувствовал опасность и не пришел, то теперь взмолилась об обратном. Пожалуйста, пусть он появится сегодня! И чем быстрее, тем лучше. Во второй раз такой фокус у нее не выгорит… И почти сразу услышала, как открылся лифт в конце тоннеля.

– Жека! – Даша выскочила в коридор. – Беги отсюда! Скорее!

Она ринулась навстречу к адапту.

– Дарья, стой! – Выскочивший из рубки Тимофей схватил беглянку поперек живота.

Даша отчаянно отбивалась.

– Жека! Беги!

– А ну, отпустил девку!

Джек тоже побежал – но не к выходу.

Когда приблизился, Даша взвизгнула – увидела, что в руке он держит пистолет, направленный Тимофею в лоб.

– Ты не посме… – начал Тимофей.

И разжал руки – Джек коротко замахнулся и ударил мужчину рукояткой в висок.

Даша завизжала уже в голос, едва не упала вместе с Тимофеем. Джек поймал ее за руку. Прикрикнул:

– Не ори! Спалили?

– Да.

– Валим! – Джек, волоча за собой Дашу, рванул обратно. Но далеко они не убежали.

– Стоять! – рявкнул напряженный, усиленный микрофоном, голос Вадима Александровича. – Я отключил лифт и заблокировал люк. Наружу ты не выберешься.

Джек в ответ рассмеялся, зло и решительно.

– Да хер ты угадал, – отозвался он. Выпустил Дашину руку. Приказал: – Стой тут, – и рванул вперед.

Оставшейся стоять посреди туннеля Даше было хорошо видно, как Джек отшвырнул от себя сначала одного бегущего навстречу мужчину, потом второго, и поймал обалдело – явно не ожидал от адапта такой прыти – замершего у входа в рубку Вадима за шею. Приставил к его голове пистолет.

– А теперь, кто там еще шифруется… Люк открыли – мухой!

– Вот гаденыш! – Из рубки выбежал Григорий Алексеевич. Небрежно, будто неживую помеху, оттолкнул Джека с дороги. Бросился к Тимофею, взял за руку, щупая пульс. – Ты соображаешь, что натворил?! – Единственный из всех, врач не выглядел напуганным.

– Здорово, доктор, – кивнул Джек. – Знаешь… Ты нормальный мужик. Но ты лучше не лезь.

– Может, еще спасибо сказать?! За то, что избил моих коллег?