Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник)

Поезд и Бинго прибыли одновременно, а через минуту появились и Рози с матерью. Старушенция еще толком не вылезла из вагона, когда дочь, бросив ее, кинулась к мужу:

— Кроличек!

— Зайчик!

— Как давно я тебя не видела! Где Алджи?

— У Пуффи Проссера. Заскочили по дороге, а тот в него вцепился. Все-таки крестный отец… Заберем на обратном пути.

— Забери ты. Я отвезу маму, ей нехорошо.

— Да, — согласился Бинго, — вид поганый. На грязи, и как можно скорей! Жду у Пуффи.

— Где он живет?

— Парк-Лейн, 62.

— Я скоро приеду. Да, дорогой, ты деньги положил?

— А, черт! — вскричал Бинго. — Забыл, спешил к тебе. Возьмем Алджи — и положим.

Смело сказано, но на Парк-Лейн, у дома, он все-таки заволновался. Кто его знает, этого Пуффи! А вдруг не даст? В конце концов, сэр Эйлмер Молверер — поджарый, здоровый дядька, по-видимому — не с перепоя.

Поэтому он беспокоился, спрашивая Коркера:

— Все в порядке?

— И да, и нет, сэр.

— То есть как? Хозяин звонил?

— Нет, сэр.

— Почему же он не звонил?

— Он кричал, сэр.

— Кричал?

— Да, сэр. Издал пронзительный крик, свидетельствующий об испуге. Примерно так кричал он после Нового года, когда подумал — ошибочно, сэр, — что видит розового слона.

Бинго нахмурился:

— Мне это не нравится.

— Точно то же самое сказал мистер Проссер, сэр.

— Крестные не кричат при виде крестников. Пойду посмотрю, в чем дело.

Он пошел — и остановился в изумлении.

Алджернон Обри сидел на ковре, пытаясь проглотить шарик. Пуффи смотрел на него выпученными глазами. Бинго, человек сметливый, заметил какую-то напряженность и решил, что тактичней о ней не говорить.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — отвечал Пуффи.

— Какое утро!

— Да, погода — будь здоров.

Поболтав о европейской политике, они замолчали. Потом Пуффи спросил:

— Бинго, ты, часом, не видишь ничего на полу?

— Это ребенка, что ли?

Пуффи протяжно вздохнул:

— Ре-бен-ка? Он тут есть?

— Конечно, — отвечал Бинго. — Тю-рю-рю, — прибавил он, втягивая сына в беседу. — Папа пришел.

— Папа?

— Папа.

— Это твой?

— Мой.

— Что он тут делает?

— Да так, зашел.

— Что ж он сразу не сказал?! Я чуть не спятил от страха.

— Ты его не поцелуешь?

Пуффи дернулся.

— Не шути так, — попросил он и прибавил, глядя на крестника с большой дистанции: — А я еще думал жениться!

— И правильно, — одобрил Бинго. — Жениться очень хорошо.

— До определенной меры, — сказал Пуффи. — Ты подумай, какой риск!

— А что такое?

— То есть как — что?! — проговорил Пуффи тихим, дрожащим голосом. — Как — что? Да если бы не ты, это могло быть у меня! Честное слово, я собирался сделать ей предложение. Слава Богу, ты помешал. — Он испустил глубокий вздох. — Бинго, старик, ты вроде просил пятерку?

— Десятку.

Пуффи покачал головой:

— Этого мало. Пятьдесят, а?

— Пятьдесят?

— Ты не против?

— Нет-нет, что ты!

— Хорошо, — сказал Пуффи.

— Замечательно, — сказал Бинго.

— Простите, сэр, — сказал Коркер, появляясь в дверях, — швейцар сообщил, что миссис Литтл ждет вас у входа.

— Скажите, я сейчас, — отвечал Бинго.

© Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.

Ансельм получает свой шанс

Летнее воскресенье близилось к концу. Сумерки спустились на садик «Отдыха удильщика», и воздух наполнился благоуханием жасмина и душистого табака. В небе замерцали звезды. В живых изгородях сонно пели дрозды. Среди сгущающихся теней закружили летучие мыши, и легкий ветерок покачивал штокрозы. Короче говоря, это был, как удачно выразился клиент, заглянувший туда, чтобы освежиться джином с тоником, очень даже приятный вечерок.

Тем не менее мистера Муллинера и маленькое общество, собравшееся в зале гостиницы, томило ощущение, что этому вечеру все же чего-то недостает. Объяснялось оно тем обстоятельством, что мисс Постлетуэйт, наша компетентная буфетчица, блистала своим отсутствием. Прошло около сорока минут, прежде чем она вошла в зал и отправила восвояси замещавшего ее коридорного. А тогда строгое великолепие ее костюма и истая благочестивость, с какой она поднимала и опускала ручку, накачивая пиво, объяснили все.

— Вы были в церкви, — сказал проницательный Херес С Горькой Настойкой.

Мисс Постлетуэйт ответила, что да, она была именно там и все было чудесно.

— Красиво во всех смыслах этого слова, — сказала мисс Постлетуэйт, накачивая кружку портера. — Я просто обожаю вечернюю службу в летние месяцы. Она вроде бы будит в тебе что-то, вот я о чем. Благоговейная тишина и все такое прочее.

— Полагаю, была и проповедь? — спросил мистер Муллинер.

— Да, — ответила мисс Постлетуэйт и добавила, что проповедь просто в душу запала, дальше некуда.

Мистер Муллинер задумчиво отхлебнул свое горячее виски с лимоном.