Поезд и Бинго прибыли одновременно, а через минуту появились и Рози с матерью. Старушенция еще толком не вылезла из вагона, когда дочь, бросив ее, кинулась к мужу:
— Кроличек!
— Зайчик!
— Как давно я тебя не видела! Где Алджи?
— У Пуффи Проссера. Заскочили по дороге, а тот в него вцепился. Все-таки крестный отец… Заберем на обратном пути.
— Забери ты. Я отвезу маму, ей нехорошо.
— Да, — согласился Бинго, — вид поганый. На грязи, и как можно скорей! Жду у Пуффи.
— Где он живет?
— Парк-Лейн, 62.
— Я скоро приеду. Да, дорогой, ты деньги положил?
— А, черт! — вскричал Бинго. — Забыл, спешил к тебе. Возьмем Алджи — и положим.
Смело сказано, но на Парк-Лейн, у дома, он все-таки заволновался. Кто его знает, этого Пуффи! А вдруг не даст? В конце концов, сэр Эйлмер Молверер — поджарый, здоровый дядька, по-видимому — не с перепоя.
Поэтому он беспокоился, спрашивая Коркера:
— Все в порядке?
— И да, и нет, сэр.
— То есть как? Хозяин звонил?
— Нет, сэр.
— Почему же он не звонил?
— Он кричал, сэр.
— Кричал?
— Да, сэр. Издал пронзительный крик, свидетельствующий об испуге. Примерно так кричал он после Нового года, когда подумал — ошибочно, сэр, — что видит розового слона.
Бинго нахмурился:
— Мне это не нравится.
— Точно то же самое сказал мистер Проссер, сэр.
— Крестные не кричат при виде крестников. Пойду посмотрю, в чем дело.
Он пошел — и остановился в изумлении.
Алджернон Обри сидел на ковре, пытаясь проглотить шарик. Пуффи смотрел на него выпученными глазами. Бинго, человек сметливый, заметил какую-то напряженность и решил, что тактичней о ней не говорить.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — отвечал Пуффи.
— Какое утро!
— Да, погода — будь здоров.
Поболтав о европейской политике, они замолчали. Потом Пуффи спросил:
— Бинго, ты, часом, не видишь ничего на полу?
— Это ребенка, что ли?
Пуффи протяжно вздохнул:
— Ре-бен-ка? Он тут есть?
— Конечно, — отвечал Бинго. — Тю-рю-рю, — прибавил он, втягивая сына в беседу. — Папа пришел.
— Папа?
— Папа.
— Это твой?
— Мой.
— Что он тут делает?
— Да так, зашел.
— Что ж он сразу не сказал?! Я чуть не спятил от страха.
— Ты его не поцелуешь?
Пуффи дернулся.
— Не шути так, — попросил он и прибавил, глядя на крестника с большой дистанции: — А я еще думал жениться!
— И правильно, — одобрил Бинго. — Жениться очень хорошо.
— До определенной меры, — сказал Пуффи. — Ты подумай, какой риск!
— А что такое?
— То есть как — что?! — проговорил Пуффи тихим, дрожащим голосом. — Как — что? Да если бы не ты, это могло быть у меня! Честное слово, я собирался сделать ей предложение. Слава Богу, ты помешал. — Он испустил глубокий вздох. — Бинго, старик, ты вроде просил пятерку?
— Десятку.
Пуффи покачал головой:
— Этого мало. Пятьдесят, а?
— Пятьдесят?
— Ты не против?
— Нет-нет, что ты!
— Хорошо, — сказал Пуффи.
— Замечательно, — сказал Бинго.
— Простите, сэр, — сказал Коркер, появляясь в дверях, — швейцар сообщил, что миссис Литтл ждет вас у входа.
— Скажите, я сейчас, — отвечал Бинго.
©
Ансельм получает свой шанс
Летнее воскресенье близилось к концу. Сумерки спустились на садик «Отдыха удильщика», и воздух наполнился благоуханием жасмина и душистого табака. В небе замерцали звезды. В живых изгородях сонно пели дрозды. Среди сгущающихся теней закружили летучие мыши, и легкий ветерок покачивал штокрозы. Короче говоря, это был, как удачно выразился клиент, заглянувший туда, чтобы освежиться джином с тоником, очень даже приятный вечерок.
Тем не менее мистера Муллинера и маленькое общество, собравшееся в зале гостиницы, томило ощущение, что этому вечеру все же чего-то недостает. Объяснялось оно тем обстоятельством, что мисс Постлетуэйт, наша компетентная буфетчица, блистала своим отсутствием. Прошло около сорока минут, прежде чем она вошла в зал и отправила восвояси замещавшего ее коридорного. А тогда строгое великолепие ее костюма и истая благочестивость, с какой она поднимала и опускала ручку, накачивая пиво, объяснили все.
— Вы были в церкви, — сказал проницательный Херес С Горькой Настойкой.
Мисс Постлетуэйт ответила, что да, она была именно там и все было чудесно.
— Красиво во всех смыслах этого слова, — сказала мисс Постлетуэйт, накачивая кружку портера. — Я просто обожаю вечернюю службу в летние месяцы. Она вроде бы будит в тебе что-то, вот я о чем. Благоговейная тишина и все такое прочее.
— Полагаю, была и проповедь? — спросил мистер Муллинер.
— Да, — ответила мисс Постлетуэйт и добавила, что проповедь просто в душу запала, дальше некуда.
Мистер Муллинер задумчиво отхлебнул свое горячее виски с лимоном.