Парижский десант Посейдона

- Впрочем, и я не лучше, - Василий Андреевич завелся окончательно. - Только номера у меня нет, ваши ребята не такие аккуратисты. Номеров нам не ставили. А так все то же самое, только среди родных березок…

- Я знаю, - мягко ответил Никита Владимирович. - И где же содержали Моисея Залмановича, извините за бестактное любопытство?

- Откуда мне знать, где его содержали? Он об этом вспоминать не любит. Сказал однажды, что еще мальчишкой тогда был… Да упомянул, что на нем какие-то медицинские опыты ставили. И дальше прямо как отрезало - замолчал. А я и не настаивал: на себе испытал что-то подобное… Только вот опыт ставился другой, не медицинский, а… пошире, в мировом, скажем так, масштабе эксперимент: «Построение социализма в отдельно взятой стране».

- Ну да, да… я все хорошо понимаю. А чем он конкретно болен? Может быть, мы сумеем помочь…

Мощные Линзы прикинули и решили, что ничем не рискуют:

- Никто не знает, что с ним такое. У него все полетело… весь организм. Тысяча болезней.

Следователь усмехнулся про себя.

«Болеет весь организм» - как это похоже на пенсионеров! Он еле удержался, чтобы не поинтересоваться, не смотрит ли старикан по утрам ток-шоу Малахова.

- А точнее?

- Да он везде лежал, - с горечью сказал Василий Андреевич. - Доктора буквально разводят руками. Он про опыты почему-то помалкивает, а они что ни пробуют, ничего не могут сделать… - Мощные Линзы внезапно нахмурились. Они вдруг - неожиданно для себя - осознали некоторую странность в скрытности партнера по шахматам.

Никита Владимирович сделал пометку в блокноте.

- Государство обязательно обратит на это внимание. Я лично позабочусь. Но вы пока не обнадеживайте вашего товарища: я же не решаю эти медицинские вопросы. Расскажете потом, а сейчас вообще не нужно обсуждать с ним эти вопросы, касающиеся здоровья. Договорились? А вот об убийстве обязательно с ним поговорите - может быть, он что-то вспомнит из услышанного. Ну а про болячки пока лучше повременим…

Мощные Линзы ничего не имели против.

Просьба казалась вполне разумной. Зачем внушать человеку призрачные надежды?

Если признаться, то на душе у старика стало значительно легче, когда следователь его отпустил. Мощные Линзы ничем не погрешили против совести - наоборот, постарались помочь товарищу.

И может быть, даже преуспели в этом.

…Никита Владимирович откинулся в кресле и задумчиво побарабанил пальцами по столу. Никакое убийство в парке его, конечно же, не интересовало. Там, действительно, прибили бутылкой какого-то прохожего придурка, и спецслужбы этим воспользовались как удачным предлогом для специальных бесед. Хулиганство, разгул шпаны, драки по пьяни - всю эту ерунду можно вообще не расследовать. Кстати говоря, и до Мощных Линз Никите Владимировичу тоже не было дела. Его интересовал исключительно Моисей Залманович Нисенбаум, особенно же - состояние его здоровья. Правда, не само по себе, а в свете определенных симптомов.

Он вынул мобильный телефон, настучал номер.

- Похоже, мы нашли его, - сообщил он, не здороваясь.

* * *

Придя домой, Моисей Залманович Нисенбаум положил шахматную доску на тумбу, служившую одновременно и столом, и шкафчиком для обуви, да и вообще всем чем угодно. Снял плащ, повесил на крючок шляпу, переобулся в полуразвалившиеся тапочки и замер, поглощенный тревожными мыслями.

Его покамест никто не трогал, но Нисенбаум очень не любил, когда карательные органы - неважно, какие; он, что характерно, никогда не называл их правоохранительными - приближались к нему на расстояние вытянутой руки.

Сейчас же они приблизились именно на это расстояние.

Моисей Залманович почти ни с кем не общался, позволяя себе из всех развлечений одни лишь шахматы; Василий Андреевич, в принципе, не был ему другом, но, тем не менее, являлся на сегодняшний день самой близкой душой. И вот эту близкую душу внезапно тянут в прокуратуру - зачем, неизвестно.

Моисей Залманович автоматически сделал стойку.

Он, естественно, не исключал у себя паранойю, усиленную склерозом. Но, как говорится, если у вас паранойя, то это еще не значит, что вас никто не преследует. За долгую жизнь у Моисея Залмановича неплохо развилась интуиция, которая никогда его не подводила.

Выиграть можно, лишь опережая противника на один ход. И даже если противник всего лишь мерещится, то эта предусмотрительность никак не отразится на выигрыше.

Где бы он сейчас был, веди себя иначе?

Однако склероз склерозом, а особый номер, по которому следовало звонить в экстренном случае, Нисенбаум помнил назубок. После звонка номер должен был смениться, он был разовый, но Моисей Залманович знал наверняка, что с первого раза запомнит и новый.

Для связи у него был мобильник, которым он практически никогда не пользовался - просто не возникало нужды, ведь звонить ему было некому.

Он вынул телефон из ящика письменного стола.

- Алло, - произнес он, когда абонент ответил. - Не исключено, что на меня вышли. Пока, правда, не трогали, но могут в любую минуту…

Он подождал, выслушивая ответ.

- Хорошо. Я понял. Да, я буду ждать там.