Парфюмер Будды

Жас глубоко вдохнула сухие неживые запахи. Наконец она посмотрела вниз. Фонарь на шлеме высветил узкую каменную шахту гораздо лучше, чем одинокая свеча. Тем не менее, несмотря на то что теперь Жас видела, куда идет, реальность, поджидающая впереди, по-прежнему казалась зловещей.

Гриффин замер на ступенях, глядя вверх и подбадривая ее. А за ним темнота.

– Я подстрахую. Ты только сделай первый шаг.

– Как далеко ты от меня? – спросила она.

– Насчитал около сорока ступеней. Спускайся медленно, по одной ступеньке за раз. Все будет хорошо.

Может, да, а может, нет. Каждая ступень – это край. Гигантская и растянутая во времени стрессовая ситуация могла превратиться в полномасштабный кризис. Она провела год на лечении, изучая пространство собственного сознания. Училась избегать его наиболее предательские ловушки. Жас научилась контролировать свои страхи и панические состояния. Знала все приемы. Но сработают ли они теперь?

Вдох. Почувствуй запахи. Определи ароматы воздуха.

Мел.

Одна ступень.

Грязь.

Другая ступень.

Когда она преодолела первую дюжину ступеней, Гриффин продолжил спуск.

– Я добрался до дна! – крикнул он. Голос его отозвался эхом и показался пустым, почти нечеловеческим.

Жас пробила дрожь. Она посмотрела вниз. Его фонарь осветил пространство не больше кабины лифта. Жас плохо чувствовала расстояние и удивилась, как он далеко.

– Сколько здесь ступеней?

– Семьдесят пять.

А сколько прошла она? Ступени она не считала. Семьдесят пять – это казалось невозможным.

– Ты уже спустилась на сорок пять ступеней! – крикнул он, словно прочитав ее мысли.

– Тридцать пять.

Глина.

– Тридцать четыре.

Пыль.

– Здесь внизу ужасно грязно. Будь осторожна, когда спустишься, – сказал Гриффин, когда она добралась до восьмой ступени.

Взмокшая от пота, с бешено колотившимся сердцем, Жас ступила на землю и огляделась. Площадка была шириной футов пять, повсюду камень. Она принюхалась, стараясь отыскать Аромат Верности.

Никаких следов.

– Думаю, нам туда, – Гриффин указал на узкий проем. Жас присмотрелась. Проход был всего два фута шириной.

– Больше похоже на щель. Ты уверен?

– Других проходов нет, только наверх. Я пойду первым.

Через три секунды он позвал ее.

– Здесь нормально. Только будь осторожна. Камень на стенах очень шершавый.

Жас пролезла в щель, за которой начинался тоннель, слишком узкий, настолько узкий, что можно было идти только следом друг за другом. Поэтому Гриффин шел первым, она следом. Несколько раз им приходилось пробираться боком, царапая носы о шершавый камень.

Тишина была полная и невыносимая. Не слышно было никаких звуков, кроме их шагов и дыхания Гриффина. Жас не помнила, чтобы прежде бывала в таком тихом месте. Но здесь было неспокойно. Мир над ними мог исчезнуть, а они бы и не узнали об этом.

Ярдов через сто они набрели на древние каменные ступени, ведущие в небольшое помещение, потолок которого поднимался футов на десять. Затем еще две ступени вниз, в продолжение тоннеля, такое же узкое, но наполненное водой, которая, казалось, доходила ей выше ботинок.

– Рискнешь?

Вода была холодная, ботинки скользили по грязи. Через несколько шагов ее джинсы промокли почти до колен. В конце тоннеля появился сводчатый проход. Гриффин направил фонарь своего шлема на стену. И они увидели полустертую надпись, написанную от руки. Казалось, ей лет пятьдесят.

– Что здесь написано? – спросил он.

Переведя текст, Жас прочла его вслух: «Верный путь часто самый трудный».

– Интересно, мог ли это написать Робби и состарить его? Это его почерк?

– Нет… но… – Она представила флаконы в мастерской. – Это мог написать мой дедушка.

– Стало быть, нет никаких отклонений, и мы на верном пути из центра вашего семейного лабиринта. Если твой дед водил сюда Робби, значит, они здесь проходили. Ты готова идти дальше?

– Я в порядке.

– Твоего деда когда-нибудь награждали?

– Награждали?

– Французское правительство наградило его после войны?

– Если такое и произошло, то я об этом никогда не слышала. Он мало рассказывал о своей военной жизни. Всего несколько историй про то, как прятал людей в этих тоннелях.

– Значит, ты не знала, что он герой?

В вопросе Гриффина прозвучал подтекст, но Жас его не поняла.

– Бабушка говорила, что он герой. Но дедушка не любил, когда она об этом упоминала. Почему?

– Ты всегда ищешь героев. Я подумал, не выросла ли ты с одним из них.

В какой-то момент у нее промелькнуло понимание: это что-то важное, но теперь не время разбираться. Перед ними был подъем. Пять ступеней вели в тоннель с таким низким потолком, что им пришлось ползти на четвереньках. К счастью, они были в перчатках, иначе содрали бы кожу на ладонях до костей. Через восемь футов тоннель закончился, но не ступенями, а каменным спуском.

– Куда он ведет? – Жас услышала дрожь в собственном голосе.

– Откуда нам знать.

– Нельзя же туда.

– Выбора нет.

Впервые после звонка Марше к ней в Нью-Йорк Жас прокляла Робби.

– Я пойду первым, – сказал Гриффин, забравшись в дыру.

– Я думала, что это предрешено.

– Тоннель небольшой… – пока Гриффин лез все глубже, голос его становился тише. – А потом спуск.

Жас услышала всплеск.