Парень из моих снов

Дни, оставшиеся до праздника, тянулись медленно, словно патока. На улице морозы крепчали, по телевизору каждый день говорили о новых температурных рекордах. Синоптики делали предположения и прогнозы по поводу причин такой аномально холодной погоды, и лишь одна Маша знала, что всему виной она.

Ледяной уже не грустил. Он злился. Щедро осыпал город снегом, которого обычно при таком морозе не бывало, проверял жителей на прочность ветром. Горожане ругались, пробираясь на работу сквозь бушующую непогоду. Припаркованные у подъездов автомобили уже второй день стояли без дела, елка в школе была отменена из-за феноменально низкой температуры, а на окне в Машиной комнате каждый день появлялся новый морозный рисунок. Сегодня с утра это был удивительной красоты ледяной портрет. Маша смотрела на своего двойника и плакала, понимая, что сил сопротивляться Льду почти не осталось. Она боролась, как могла, но тоска становилась только сильнее.

А ближе к вечеру позвонила Таня, пытаясь как-то развеять грусть подруги, причину которой так и не смогла понять.

– Ты знаешь, – хмыкнула она в трубку. – Первый раз в жизни я рада тому, что праздник отменили. Сценарий был на редкость убог. Впрочем, даже если бы был хорош, все равно на улице холод жуткий, я просто не представляю, как там можно выдержать дольше десяти минут. А у папы сегодня машина даже в теплом гараже не завелась. Да и завелась бы, что толку? Даже со двора не выедешь! Дорогу к городу замело, трасса стоит, люди мерзнут. Техника подобраться не может. Это коллапс. Такого Нового года я не помню!

В голосе подруги послышалась печаль.

– Пока, говорят, жертв нет, но будут… – глухо продолжила она. – Если не прекратится метель и не потеплеет, кто-то обязательно замерзнет. И это совсем не по-новогоднему.

– Нужно надеяться на лучшее, – шепнула Маша и отключилась, не в силах продолжить тягостный разговор.

На душе стало еще хуже. К тоске по Ледяному добавилось еще и чувство вины. Маша прекрасно понимала – все эти люди страдают из-за нее.

Маша подошла к окну и раздернула штору, уставившись на морозный узор на стекле. Дневное послание от Льда оказалось простым и лаконичным. На заиндевевшем окне вязью было выведено: «Ты все равно моя!», а рядом разбитое ледяное сердце.

– Что же ты творишь-то! – пробормотала Маша, закрывая глаза и ни к кому конкретно не обращаясь. Она знала, так Лед не услышит. Чтобы до него докричаться, нужно выйти на улицу, и тогда все разом прекратится. И борьба с собой, и феноменальная погода. Он больше не будет сковывать льдом город, он станет танцевать с ней на крыше и будет счастлив.

И самое главное, Маша точно знала, что будет счастлива и она, только вот не здесь, не в этом мире. Мама и папа – это те, кто удерживал ее от прыжка в неизвестность, и она бы смогла противостоять волшебному притяжению зимы. Обязательно удержалась бы, если бы дело было только в ней и в них. Она бы отказалась ото Льда. Она бы смирилась с болью в сердце и даже, может быть, когда-нибудь забыла все случившееся, понимая, что не имеет права из-за личной прихоти уходить навстречу метели и оставлять маму и папу, которые ее так сильно любят. Но сейчас Маша осознала, если не уступит Льду и собственным желаниям, погибнут, другие, ни в чем не повинные люди, те, кто оказался в плену непогоды на трассе. А их, по словам Тани, немало. Так имеет ли право Маша, спасая от переживаний родных, обречь на незавидную участь кого-то другого? Этот вопрос не давал ей покоя весь день, а когда стемнело, Маша накинула на шею красный шарф и, проигнорировав куртку, шапку и варежки, открыла окно и шагнула в ночь, на крышу к бушующей метели и тоскливому завыванию ветра.

В первую секунду мороз пробрал до костей, а дыхание перехватило. Девушка даже подумала о том, что стоит вернуться за теплой одеждой, но не стала. Вместо этого сделала несколько неуверенных шагов по скользкой крыше. Раскинула в стороны руки, вдохнула обжигающе холодный воздух, пошевелила пальцами и поняла, что теплая одежда не нужна. Руки и ноги быстро привыкали к холоду, теряли чувствительность, а мир вокруг замирал, холод пробирался в тело, сворачивался тугим комком в желудке, застывал в жилах, становился частью Маши, и уже через пять минут девушка перестала его ощущать.

Сотни снежинок закрутились прямо перед ней, и в их вихре возник улыбающийся Лед. Злые слова, которыми Маша собиралась отчитать его за творящийся в городе беспредел, застряли в горле. Лед улыбался, чисто, искренне. В его улыбке не было ни намека на торжество, только безграничное счастье. Маша поняла: он не мстил, он просто страдал, и его эмоции, чистые, искренние, обрушились на город небывалыми морозами и ураганами. Это душа Льда стыла оттого, что Маша перестала обращать на него внимание. Он не был повинен в аномальной температуре, виновата была Маша.

Девушка почувствовала себя ужасно. Слезы защипали глаза, и она сделала шаг вперед, не в силах сдерживать эмоции.