Паразиты разума

Флейшман был нашим первым учеником. Мы потратили целый день, уча его всему, что знали сами: как почувствовать присутствие Паразитов, и как перед ними закрыть разум, если их присутствие очевидно. Остальное было не так важно. Он немедленно понял основную суть: Паразиты обманом не дают человеку вступить во владение территорией — страной разума, — которая по праву принадлежит ему. Но стоит только человеку узнать об этом с полной уверенностью, и уже ничто не сможет удержать его востребования своих владений. Завеса тумана спадает, и человек становится путешественником по разуму, как он когда-то стал путешественником по морю, воздуху, в космосе. Что он затем будет делать, зависит лишь от него. Он может совершать краткие путешествия по новой земле просто ради удовольствия, а может и заняться составлением её карты. Мы объяснили Флейшману, почему не осмеливаемся употреблять психоделические наркотики, и рассказали, что смогли добавить в область феноменологии.

После был большой обед — за утренней работой мы проголодались как волки, — а затем говорить настала очередь Флейшмана. Как психолог он знал многих, кто задавался такими же вопросами, как и он сам. В Берлине были ещё двое: Элвин Кёртис из Института Хиршфельда[107] и Винсент Гиоберти, один из его бывших студентов, теперь преподаватель университета. Также он рассказал о Эмисе и Томсоне из Нью-Йорка, Спенсфильде и Алексее Ремизове из Йельского Университета[108], Шлефе, Херзоге, Хлебникове и Дидринге из Массачусетского Института. Именно тогда он упомянул Жоржа Рибо — человека, в последствии чуть не уничтожившего нас...

Также в тот день мы впервые услышали о Феликсе Хазарде. Я и Райх знали совсем немного о современной литературе, но сексуальная озабоченность этого писателя вполне естественно интересовала Флейшмана. Мы узнали, что Хазард имел широкую популярность в авангардистских кругах за свою странную смесь садизма, научной фантастики и безысходного пессимизма. Берлинские ночные клубы для извращенцев даже регулярно платили ему просто за то, чтобы он ежемесячно проводил там оговорённое число часов — к вящему удовольствию клиентуры. Флейшман описал нам некоторые его работы и добавил такую интересную деталь, что Хазард начал писать, будучи наркоманом, но потом заявил, что самостоятельно вылечился от этого пристрастия. Всё, что Флейшман рассказывал о Хазарде, указывало на то, что он был ещё одним "зомби" Паразитов сознания. Флейшман виделся с ним лишь раз и вынес от этой встречи довольно неприятное впечатление. По его словам, он записал в своём дневнике: "Разум Хазарда словно вскрытая могила", кроме того, несколько дней после встречи он находился в подавленном состоянии.

Теперь перед нами вставал вопрос: следует ли нам работать совместно, или же позволить Флейшману выбирать союзников самостоятельно? Мы согласились, что последнее было довольно опасно и будет лучше, если такие решения мы будем принимать все вместе. С другой стороны, времени могло быть и меньше, чем мы думали. Необходимо было собрать маленькую армию людей высокого интеллектуального уровня, и каждый, пришедший в наши ряды, всё больше облегчал бы нашу задачу. Флейшмана было легко убедить, потому что нас было двое, а когда нас будет вполне достаточно, легко будет убедить и весь мир. И тогда начнется настоящая битва...

В свете всего произошедшего кажется просто невероятным, что мы могли быть столь самоуверенными. Но не надо забывать, что до сих пор удача была на нашей стороне, и мы поверили в то, что Паразиты беспомощны перед теми, кто знает об их существовании.

Когда тем же вечером бы поехали провожать Флейшмана на самолет, он, помню, сказал, глядя на толпы на ярко освещённых улицах Анкары: "Я чувствую себя, словно за эти выходные я умер и заново родился — совершенно другим человеком". А в аэропорту он заметил: "Странно, но для меня все эти люди выглядят как спящие. Они все сомнамбулы." Мы поняли, что нам нечего беспокоиться, чем будет занят Флейшман: он уже овладевал "страной разума".