Паранойя. Почему он?

-Похоже на бурдомагу, - заключил он, ставя передо мной кружку с чаем мутно –молочного цвета.

-Никакая не бурдомага, - вдохнув аромат мяты, пригубила я напиток, балдея от разливающегося на языке мягкого холодка, но тут же поперхнулась, когда Сережа сообщил:

-У тебя телефон звонил несколько раз. Позвони бабке, предупреди, что приедешь завтра.

Сглотнув тяжело, собираю волю в кулак и твердо произношу:

-Я не хочу оставаться здесь на ночь.

-А где хочешь? – следует небрежный вопрос. Сережа садится напротив и чиркнув зажигалкой, проезжаясь по моим натянутым нервам, делает затяжку.

-Дома, - холодно парирую, с вызовом взглянув на него сквозь пелену сигаретного дыма. Меня трясет от напряжения и какого-то непонятного страха. Смотрю в эти прищуренные, насмешливые глаза и кажется, будто они видят меня насквозь. В следующую секунду убеждаюсь, что вовсе не кажется.

-Подслушивала? – с невозмутимым видом обескураживает меня Сергей Эльдарович.

На мгновение теряюсь, краска стыда опаляет щеки, но я тут же давлю в себе панику, и вздернув подбородок, язвлю:

-Ну, что ты?! Цветочек аленький разве может?

Он усмехается и таким тоном, словно мы о погоде говорим, спрашивает:

-Обиделась?

-А, по-твоему, не должна? – вырывается у меня шокированный смешок.

-Не должна, - соглашается он с мягкой улыбкой, словно ведет диалог с неразумным дитем. Но прежде, чем я успеваю возмутиться, поясняет. – Послушай, Настюш, я понимаю, что тебе нужны все эти разговоры о любви и обещания…

-Да не нужны мне никакие разговоры и обещания! Я просто не хочу совершить ошибку.

-Тогда не живи и не будешь ошибаться, - заявляет он, вызывая у меня желание врезать ему. Но следующая фраза гасит этот кровожадный порыв. – Жизнь - это ведь не уравнение, в котором есть правильный ответ, маленькая. Это всего лишь тот или иной выбор, и никто не знает, к чему он в конечном счете приведет: начало ли это чего-то серьезного и на всю жизнь или просто очередной опыт. Но как по мне, заморачиваться этим в твои годы – пустая трата драгоценного времени. Молодость дана, чтобы жить свободно от условностей: пробовать, изучать, ошибаться, менять, меняться самому, набираться опыта, и в конечном счете, сделать наиболее подходящий для себя выбор, чего бы он не касался.

-Как у тебя все просто, - хмыкнула я, не зная, что ответить на эти жизнеутверждающие слова.

-А зачем усложнять, Сластён? Нам ведь с тобой хорошо, интересно, весело. Тебе этого мало на данном этапе?

Вздыхаю тяжело и нехотя признаю справедливость его доводов:

-Нет.

-Тогда прекращай грузиться из-за бестолкового трепа. Я просто люблю провоцировать людей, вот и несу, порой, всякую херню. Иди лучше ко мне, - похлопал он по сидению рядом с собой. Из чистого упрямства я, конечно же, покачала головой, но надолго меня не хватило, когда он стал приговаривать. – Иди – иди, цветочек мой аленький, самый сладенький, ароматный и душистый …

-О, Господи, замолчи! - не выдержав, рассмеялась я.

Не знаю, может, кому-то и хватило бы здравого смысла не поддаваться обаянию этого мужчины, но увы, это был не мой случай. Его по-мальчишески задорная улыбка не оставляла никаких шансов, а уж когда я подошла к нему, и он усадил меня к себе на колени, все мои страхи и сомнения в очередной раз растворились в его крепких объятиях. Он покачивал меня из стороны в сторону, кормил с ложки пловом, рассказывал забавные истории из своего детства, и мне было так хорошо, что я готова была остаться здесь не только на ночь, но и на всю жизнь. Даже снилось что-то такое, пока я дремала в кресле-качалке, дожидаясь его из бани. Но по возвращению он сказал, что мы уезжаем. У него появились какие-то срочные дела, поэтому фантазии о сельской романтике пришлось отложить в далекий ящик.

Пожалуй, это было даже к лучшему. Спать хотелось гораздо больше, чем постигать азы секса. Да и мамин ор, подкрепленный угрозой рассказать все папе Грише, если я в течении часа не приеду домой, как-то не очень располагал к романтичному настрою, так что я не особо расстроилась, хотя расставаться с Сережей жутко не хотелось. Привычная жизнь представлялась теперь не более, чем мучительными часами до встречи с ним, и меня ломало возвращаться к ней. Всю дорогу любовалась им, а на остановке, где нам предстояло расстаться, не могла оторваться от него, целуя жадно, неистово.

В это мгновение я любила его той абсолютной, чистой любовью, не знающей предательства, обмана и слёз. Той, которой человек любит лишь один –единственный раз в своей жизни: доверчиво, открыто, без всяких «если» и «но». Той, которой никогда больше не буду любить ни одного мужчину, даже его.