Паранойя. Почему он?

-Нет, там отборная баранина, хорошая печь под казан и вот эти умелые руки, - как всегда, без ложной скромности объявил он, демонстративно похлопав по рулю своими умельцами.

-Ты умеешь готовить?

-А что тебя удивляет?

-Не знаю… Многие мужчины не умеют.

-Многих мама разбаловала, а потом бабы, свято верящие в заезженную хрень про путь к сердцу через желудок.

-А тебя типа не баловали?

-Ну, пытались, конечно, даже царицей соблазняли, но я не поддался, – с озорной улыбкой процитировал он Иван Васильевича.

-Ой, да неужели?! - засмеялась я.

-А что?

-Ничего. Еще скажи, меня ждал.

-Ну, а если? Баловать будешь?

-Увы, мои таланты с кулинарией никак не связаны, - с тяжелым вздохом покаялась я.

-Не волнуйся, мое сердце и ЖКТ тоже, - успокоил он с таким снисходительным видом, что захотелось ему съездить по самодовольной физиономии, но вместо этого я зачем-то ляпнула:

-Ну, теперь понятно, почему ты до сих пор не женат.

Сережа хмыкнул, но комментировать не стал. Весь оставшийся путь мы провели в уютном молчании. Я рассматривала пейзаж за окном, Серёжа курил, думая о чем-то. Вскоре мы подъехали к небольшому, но очень красивому дому из бруса на окраине деревни. Он стоял на холме, поэтому, будто возвышался над всеми. Припарковавшись, Сережа несколько раз посигналил, на что тут же среагировала собака, и началась цепная реакция. Когда мы вышли из машины, лаем заливалась вся деревня.

-Серёга! - выскочил нам навстречу высоченный, загорелый до черноты пожилой мужчина, отчего его улыбка и седина казались не просто белоснежными, а ослепительными.

-Михалыч, - расплылся Сережа в не менее ослепительной улыбке и поспешил навстречу этому сутулому африканцу.

-Ети вашу мать! Что случилось? – заметив, видимо, пластырь на брови и погнутый бампер, всплеснул африканец руками.

-Да с трассы полетали немного, - ответив на рукопожатие, похлопал Сережа по тощему, жилистому плечу.

-Ну, дела, - покачал головой Михалыч. – Долихачишься ты, Серёга. Однажды точно долихачишься!

-Ты мне всю жизнь это говоришь.

-Да какие твои годы, - отмахнулся африканец, словно от несмышленыша.

-Ну, точно, - сыронизировал меж тем несмышленыш.

-Тебя каким ветром –то сюда занесло?

-Да вот, - протянул Сереженька с лукавой улыбкой, и кивну в мою сторону, ошарашил. – Привез тебе коллегу на подмогу.

В меня вперилось два мужских взгляда: один смеющийся, второй - хмурый. Я же хотела сквозь землю провалиться, когда этот юморист объявил:

-Знакомься, Михалыч, Анастасия Андреевна – ученица второго курса Сельского университета.

Михалыч озадаченно кашлянул, Серёженька же засиял, как начищенный тазик, всем своим видом, заявляя: «а вот будешь знать, Настенька, как обманывать».

-Ей бы в модели, - заключил после беглого осмотра «коллега».

-Так и я о том же, но она ни в какую. «Пчеловодом, - говорит, -буду и все». Упрямая, - от души веселился Сережа, заставляя меня сгорать от стыда.

-Шутки все шутишь? – заподозрив неладное, пожурил его Михалыч.

-Да какие уж тут шутки. Да, Настюш? – закинув руку мне на шею и притянув к себе, насмешливо уточнил этот садюга.

Мне ничего иного не оставалось, как натянуто улыбнуться и кивнуть. Как говорится, заварила кашу – расхлёбывай.

-Ну, раз такое дело, - мрачно заключил меж тем Михалыч, сверля меня каким-то тяжелым взглядом. – Пойдемте, я как раз сегодня собрался мёд качать. Меня, кстати, Петр Михайлович зовут.

-Очень приятно, - вежливо отозвалась я, в ответ же получила само за себя говорящее молчание.

-Кажется, я ему не очень понравилась, - смущенно шепнула я Сереже, когда Петр Михайлович направился к дому.

-Этому старому хрену никто не нравится, так что не переживай, - с улыбкой заверил он и чмокнув меня в кончик носа, повел во двор, где объявил о своём намерении приготовить плов, помыться в бане и получить пару банок свежего меда, а после распределил фронт работ: Михалыча послал за барашком, меня чистить морковь и лук, сам же затопил баню и установил во дворе печь для казана.

Вскоре у нас уже вовсю кипела работа. Точнее, у мужчин кипела, а у меня еле тлела в попытках не счистить с кожурой всю морковь. Сережа, проходя мимо, посмеивался над моими успехами, Петр Михайлович продолжал недовольно зыркать, заставляя чувствовать неловкость. Когда с заготовками было покончено, Сережа взялся за приготовление плова, мы же с Петром Михайловичем, переодевшись в защитные костюмы и вооружившись дымарем, отправились «просвещаться».

***