Паранойя. Почему я?

– Че, дуры безмозглые, протрезвели? – заключаю, оглядев их более -менее вменяемые лица.  – Садитесь.

Они гуськом торопливо усаживаются на заднее сидение и трясутся, как дворняжки. Я же, наблюдая весь этот цирк, снова вскипаю.

– Вы че, ох*ели совсем? Вам денег что ли не дают, идиотки? – взрываюсь, заводя машину.

– Пап, ну, не ори, ради бога! Голова и так трещит, – поморщившись, обхватывает Олька свою растрепанную головёнку, чем бесит ещё больше.

– У тебя щас жопа будет по швам трещать, – обещаю я, начиная понимать собственного отца. Относится спокойно к таким выходкам нереально. Это какой-то лютый п*здец! Ладно бы сын, а то дочь! Я в ахере просто!

– Я чё виновата, что эти мужики привязались?! – огрызается она.

– А не хер жопами крутить! Вырядились, как шалавы! – рычу, взглянув на оголенные чуть ли не по самые трусы Настькины ноги в этих шлюшных колготках в сетку. Не восьмое марта, а парад бл*дей. Она, поняв, видимо, что мои слова в большей степени относятся к ней, бледнеет и осторожно стреляет взглядом в мою сторону. Я его перехватываю, всем своим видом показывая, что она окончательно перешла все границы. Настя, застыв, косится на Ольку, а после, тяжело сглотнув и прикусив свои соблазнительные губищи, пытается незаметно натянуть юбчонку. Но куда там?!

– Пап, немножко -то фильтруй, – возмущается тем временем Олька, не замечая наш немой диалог.

– Ты сиди вообще и помалкивай, а то смотрю борзая до хера стала!

– Капец, – выдыхает она, покачав головой с таким видом, словно это не её из обезьянника в четыре утра вытащили.

– Оля, ты мне здесь глаза не закатывай. Скажи спасибо, что я тебя на том же месте не ухайдокал. Вообще уже берегов не видишь!

– Ну, прости, пожалуйста, что послала этих мужиков! Наверное, надо было позволить им…

– Оль! Помолчи, – обрывает её тут же Настька, зная, что ещё чуть -чуть и я просто озверею, и тогда мало никому не покажется.

– Надо было давалок из себя не корчить! – припечатал я. – Больше даже нос из дома не высунешь. Допрыгалась! Поняла меня?

Оля закатывает глаза.

– Я спрашиваю, поняла? -повышаю голос.

– Господи, поняла! – огрызается она. – Обязательно перед девками вот это всё разводить?

– Обязательно! Твоим девкам полезно послушать, – отрезаю грубо и, взглянув в зеркало заднего вида, едва сдерживаю смешок. Девки, переглянувшись, виновато потупили глазки и даже покраснели.

Я прямо умилился. Ну, просто ангелочки, если бы не размалеванные, как у шалашовок, лица и термоядерный запашина, словно я не баб везу, а ликёроводочный завод.

Одна Настька никак не отреагировала на моё заявление. Отвернувшись к окну и прижав к губам руку, задумчиво покусывала казанок.

Нервничало моё солнышко.

И правильно делало. Надоело мне с ней нянькаться, и психи ее надоели.

Настенька это понимает, поэтому, когда подъезжаем к дому одной из Олькиных подружек, намеревается сбежать под шумок, но не тут -то было.

– Настя, куда собралась? – торможу её, стоит ей только навострить лыжи.

– Ну-у, я …, – вытаращив свои глазищи, растерянно замирает она, видимо, надеясь, что при всех не стану настаивать. Но не на того напала.

– Садись, я тебя отвезу, у меня с твоим отчимом все равно скоро встреча, – вру, заметив недоуменный взгляд Ольки.

– Да не стоит, Сергей… Эльдарович, я сейчас от Ани такси вызову и…

– Сядь! – безапелляционно прерываю её лепет. Она бледнеет, словно я ей хорошую затрещину отвесил, но возразить не хватает смелости. Махнув подружкам на прощание, усаживается обратно. Оля неловко ей улыбается, извиняясь за моё поведение, на что Настя тоже выдавливает жалкое подобие улыбки и тут же отворачивается к окну, не выдержав Олькин взгляд, наверняка, как и всегда, почувствовав себя конченной тварью.

Глава 9

«Что бы про тебя ни думали другие, это все равно, все равно, все равно!»

               К. Макколоу «Поющие в терновнике»

Господи, пусть это все поскорее закончиться! – крутится в голове на репите.

Смотрю на Долгова, распекающего Ольку на чем свет, и меня начинает тошнить с еще большей силой.

Не знаю, то ли перенервничала, то ли из-за бомжей тех в обезьяннике, то ли от одной мысли о предстоящих разборках.

 Голова кружится, а в горле стоит мерзкий ком из слез, горечи и дурноты. Меня все еще трясет после Долговского припадка, и выяснять с ним отношения я просто-напросто не в состоянии. Да и не хочу, если честно.

Слишком больно. Даже видеть его невыносимо. А уж после того, как он протащил меня по всему КПЗ за волосы и шарахнул об угол стола, и подавно.

До сих пор шок. Что это вообще было? Хоть бы в ситуации разобрался для начала, а потом срывал на мне зло. Я даже не пила практически. После бокала шампанского сразу начало тошнить. А к мужикам этим и вовсе никакого отношения не имею. Но ему разве это интересно?

От обиды глаза обжигают слезы, но я изо всех сил стараюсь их сдержать, чувствуя разъяренный взгляд Долгова, который он то и дело бросает на меня через зеркало заднего вида.