Паранойя. Почему я?

– Ну, извините, Сергей Эльдарович, целоваться сегодня в мои планы не входило, – бурчу, демонстративно убирая его руку и пытаясь отстраниться.

– Это хорошо, что не входило, – смеясь, притягивает он меня обратно, но я сопротивляюсь изо всех сил. – Настюш, ну я же шучу. Прелестное амбре.

– Иди ты к черту!

– Маленькая обиженка, – хохочет Долгов, наслаждаясь моим смущение и, подмяв под себя, целует.

Целует глубоко, мокро, доводя меня до бешенства. Мне так неловко, что просто жуть.

Некоторое время мы боремся, но в конечном счёте Серёже удаётся рассмешить меня. Сдаюсь его натиску и постепенно смущение сходит на «нет».

– Куда мы едем? – спрашиваю чуть позже.

– Хочу показать тебе один дом. Если понравится, переедешь туда.

– Серёжа…

– Настя! Я не собираюсь каждый раз устраивать маскарад перед твоей охраной. Да и я тебе уже говорил, это не шутки. – Долгов смотрит строго и безапелляционно, а у меня, как и всегда, когда поднимается эта тема, диафрагму сводит от безотчетного страха. Я не представляю, как буду объяснять маме свой переезд.

Да что там?! Я даже не знаю, что сейчас делать с охраной, ждущей меня возле Сениного дома.

– Ничего с ней делать не надо, –  отзывается Серёжа слегка раздраженно, когда я озвучиваю свои страхи. – Позвони, скажи, что заночуешь у этого додика, чтобы не поднимались с проверкой, а завтра к обеду я отвезу тебя обратно. Но думаю, ты и сама понимаешь, так продолжаться не может. Скажи уже матери, что хочешь жить отдельно. В конце концов, в восемнадцать лет это вполне естественное желание.

Ой, правда что ли?! – язвлю про себя.

Нет, он, конечно прав, но как же легко рассуждать со стороны. Это же не ему объясняться с моей матерью и отчимом. Шел бы так со своей родней вопросы решал. А то в моих делах Лев Толстой, а в своих…

Усмехнувшись, набираю охране и диву даюсь, где папа Гриша откопал таких олухов. Мне их безответственность, конечно, на руку, но, если вдуматься, меня могли уже десять раз похитить и сто раз прибить.

Вскоре мы подъезжаем к небольшому и очень сдержанному на фоне разномастных, кичливых «зАмков» дому.

Честно, я не ожидала увидеть европейскую лаконичность и наличие вкуса среди столь модной нынче у нас ярмарки тщеславия. Никаких сложных конструкций, вычурных элементов, все просто и функционально: один этаж, панорамные окна, отделка кирпичом и деревом, при этом видно, что дом очень дорогой и стильный. Естественно, я очарована.

– Ну, как? – закинув руку мне на плечо, спрашивает Серёжа, оглядывая вместе со мной ухоженный ландшафт, с которым явно поработал хороший дизайнер.

– Удивительно. Не думала, что такое можно найти у нас в готовом виде. Мне казалось, сейчас у всех буржуев золотой унитаз головного мозга.

– Как вы к нам любезны, Анастасия Андреевна.

– Ой, прости, любимый! – смущенно хихикнув, примирительно чмокаю Долгова в щеку и тут же смущаюсь ещё больше, сообразив, какую киношную хрень ляпнула.

Господи, ты боже мой! Только маминых замашек мне не хватало. Серёжа ещё так старательно пытается не заржать, что у меня лицо просто полыхает.

Скотина он все-таки. Толстошкурая, неотесанная скотина! Его тут понимаешь ли любимым зовешь, а ему смешно.

– Пошли уже внутрь, я замёрзла, – пытаюсь казаться невозмутимой, однако, пробегающая тенью улыбка по железобетонной роже выдаёт, что получается у меня хреновасто.

Да ну и черт с ним! В конце концов, хоть он и скотина, а все же любимая.

Внутри дом ещё очаровательней, чем снаружи: светлый, просторный, уютный. С весёлыми, тёплыми акцентами в виде разноцветных подушек на диване в гостиной, живых цветов, домотканых ковриков, которые на удивление очень органично вписываются в ультрасовременную обстановку.

Я брожу из комнаты в комнату и представляю, как прекрасно будет учиться готовить для Серёжи на этой небольшой кухне орехового цвета, как, возможно, немного по-киношному, но не менее романтично будет расположиться после ужина на этих развесёлых подушках у камина с вином. А потом с немного кружащейся от счастья головой засыпать рядом с Долговым в этой, лавандового цвета спальне с видом на хвойный лес и быть уверенной, что у меня есть полное право на этот маленький мирок с моим любимым мужчиной.

Эти мысли привычно нагоняют тоску, и мечтательная улыбка, невольно играющая на моих губах, угасает, что не остается незамеченным для Серёжи.

– Что не так, Настюш? Я думал, тебе понравится вся эта модернистская херь, – прижав меня спиной к своей груди, обнимает он крепко, щекотя щеку колючей щетиной.

– Все так, Серёж, мне очень нравится, – заверяю едва слышно, стараясь не встречаться с ним взглядом в оконном отражении.

Какой смысл говорить об одном и том же?! Он еще полгода не разведется, а я пообещала больше не выносить мозг на эту тему ни ему, ни себе.