Паранойя. Почему я?

– Ой, Настька, – качает он головой, перекатываясь на другую половину кровати. – И чего тебе там потрясающего-то было?

Я краснею под его смеющимся взглядом, и натянув на себя покрывало, включаю стерву. Как говорится, лучшая защита – нападение.

– Вообще-то, Сергей Эльдарович, я о вашем мужском эго пекусь: вдруг не переживете новость, что я ни хренушечки прикола не поняла.

Долгов хмыкает.

– Какая вы заботливая, Анастасия Андреевна, – насмешничает он. – Не волнуйтесь, моё мужское эго как-нибудь сдюжит, что вы разок не кончили.

– Ох, ну, прямо камень с души.

– А вот язва с тобой мне точно обеспечена, – притягивает он меня к себе и, навалившись, начинает щекотать.

Я визжу и, заливаясь смехом, пытаюсь вырваться.

Но куда там, из-под такой-то груды мышц?

Мы бесимся, пока нам не начинают долбить по батареи.

– *б вашу мать! Когда же вы угомонитесь, сукины дети, всю ночь спать не даёте! – кричит какая-то бабка снизу.

Переглянувшись с Серёжей, мы утыкаемся в подушку и начинаем ржать.

– Сукины дети, – заикаясь, повторяю я, утирая слезы.

– Молчи, иначе бабка Клава начнет мне названивать, – в притворном ужасе шикает на меня Долгов.

Пока принимаем душ, продолжаем смеяться. И это немного скрашивает неловкость, и неприятные ощущения между ног. Там все так щипет и саднит, что я едва сдерживаю слезы, осторожно смывая следы нашей близости.

– Может, давай в аптеку съезжу? – предлагает Серёжа, глядя на то, как я корчусь.

Смутившись, качаю головой, стараясь не смотреть на него. Мне все ещё неловко стоять перед ним полностью обнажённой, не говоря уже о том, чтобы на его глазах заниматься интимной гигиеной.

– Настюш, ты стесняешься что ли? – повязав полотенце на бёдрах, подходит он ко мне.

– Немного, – покраснев ещё сильнее, признаюсь едва слышно. Серёжа с улыбкой качает головой и забирает душевую лейку из моих ослабевших рук. Настраивает напор воды и, осторожно направив его на меня, другой рукой аккуратно касается меня между ног. Поначалу мне страшно от невозможности контролировать его движения. Я застываю в ожидании боли, готовая в любую секунду перехватить настойчивую руку. Но он моет меня так нежно, так аккуратно, что я постепенно расслабляюсь. А вскоре и вовсе забываю о боли, задыхаясь от нахлынувшего острой волной желания. Серёжа тоже возбуждается, лаская меня. Под полотенцем отчётливо прорисовывается абрис его эрекции.

– Серёжа, – выдыхаю со стоном, когда он заставляет меня поставить ногу на бортик и опускается передо мной на колени.

Смотрю на него сверху и голову теряю. Он же, глядя мне в глаза, начинает вылизывать меня.

– Моя вкусная девочка, – мурчит, словно сытый кот, играя языком с клитором. Всхлипываю от прошивающего насквозь удовольствия. Кусаю губы, чтобы не за стонать в голос, но Долгов тут же сводит на нет мои старания. – Покричи для меня. Покажи, как тебе хорошо.

Мне хочется пошутить насчет бабы Клавы, но слишком хорошо, не могу сопротивляться его чувственному шепоту и, несмотря на смущение, начинаю тихонечко постанывать. С каждым движением его языка все громче и протяжней, пока не содрогаюсь в сладких спазмах оргазма.

У меня подкашиваются ноги от разлившейся по телу истомы, но Серёжа не позволяет мне осесть. Удерживает крепко на месте и со вкусом слизывает мой оргазм, а после поднимает лейку и снова продолжает мыть, как ни в чем не бывало.

– Тебе полотенце не жмёт? – подкалываю его, кивнув на внушительный бугор под полотенцем.

– А что, не терпится помочь? – выключив воду, помогает он мне вылезти из душа.

– При всем желании вряд ли чем-то сейчас смогу.

– Ты себя недооцениваешь, Настюш. У тебя еще есть очень горячий ротик и не менее горячая попка, так что при желании сможешь, – подмигнув, снова вгоняет он меня в краску. Но прежде, чем успеваю подыскать остроумный ответ, Сережа коротко целует меня и шепчет. – Прекращай загоняться, Настюш, в сексе никакого стыда и стеснения быть не может. Он сам по себе стыдный, некрасивый, потный. Картинная херь, которую показывают в порнухе и близко не стоит с тем, что нормальные люди без загонов в башке делают друг с другом в постели. Не надо думать, что я что-то не то подумаю, если ты вдруг сделаешь то, что тебе хочется. Единственная моя мысль, когда я трахаю тебя, чтобы тебе было хорошо и ты кончила. Поэтому никаких больше киношных «это было потрясающе», страхов и стесняшек. Твоя главная задача во время секса – от души кайфануть подо мной и, если для этого тебе надо превратиться в похотливую сучку, требующую, чтобы её вы*бали. Ради бога – никаких проблем.

Я киваю и все равно стыдливо опускаю взгляд. Мне вновь становится до ужаса неловко за ту пошлость, и я ничего не могу с собой поделать, сколько не твержу себе, что Серёжа прав.

Видимо, с нормальностью по меркам Долгова у меня полный аут.

– Ладно, пойдём уже поедим, – к счастью, меняет он тему и, надев халат, выходит из ванной.