Параметры риска

В это время Валентин Иванов и Сергей Ефимов приближались к вершине. Рюкзак Балыбердина едва удалось оторвать от земли. Там было немало интересного: кинокамера «Красногорск», "трофейная" японская рация, которую хозяйственный Володя взял, чтобы попусту не валялась, и редуктор, чтобы сравнить с нашим (наш лучше), а остальное — камни. Полрюкзака камней с вершины!

Захватив кинокамеру, Иванов с Ефимовым продолжили путь. Скоро они вышли на узкий скальный гребень, который вывел их на снежный. По снежному гребню, лежащему на уровне южной вершины, они шли спокойно, и вдруг Ефимов, двигавшийся первым, почувствовал, что веревка натянулась: Иванов резко замедлил ход.

Ефимов показал тому на баллон — кислород, мол, подкрути. Да, кислород иссяк, и моментально скорость движения замедлилась. Иванов заменил баллон, и скоро без приключений они вышли на вершину.

Погода была неважная. Они достали камеру и лишний раз подивились Балыбердину, втащившему такую тяжесть на вершину без кислорода. Позвали к рации оператора Диму Коваленко. Тот поздравил с восхождением и передал микрофон Тамму.

Потом оказалось, что «Красногорск» замерз. Дима посоветовал сунуть его под пуховку и отогреть. Так они и сделали. Сунув за пазуху аппарат, осмотрелись: где же это они?

Весь Непал закрыт облаками. В Тибете иногда видна долина, и даже по цвету и свету чувствуется, как там жарко. Лхоцзе еле видна. Почти не просматриваются Чо-Ойю- это далеко. А под ногами — верхушка треноги, к которой прикреплены баллон Мысловского, баллон Туркевича и вымпелы, которые ночью привязали ребята. Ближе к основанию треноги — флажок. Красно-белый возле древка. Вероятно, польский…

Камера отогрелась, и они стали снимать панораму. И вдруг Иванов заметил, что счетчик пленки не работает. Открыл, а она, оказывается, кончилась. Надо бы Володе забрать отработанную пленку вчера, да, видно, не до того было.

Ефимов кладет отснятую Балыбердиным н Мысловским кассету за пазуху. Но на спуске она выпадет и потеряется. Такая обида! А Ефимов с Ивановым на лютом морозе будут долго бороться с ломающейся пленкой, с убегающей петлей…

Тут не в чем упрекнуть альпинистов, тренеров и руководителей экспедиции: это не их забота — обучать восходителей пользоваться киноаппаратом. Да и сам аппарат мог быть проще, легче и надежней! И пленку можно было подготовить, чтобы не ломалась на морозе. Словом, обидно — два года экспедиция готовилась к событию, а оказалась к нему не очень готова.

Полтора часа провели на вершине Иванов и Ефимов. В три часа они, предварительно описав все приметы офицеру связи, начали движение вниз. На спуске неприятности с кошками продолжались. Теперь у Ефимова ломается одна из двух, и темп спуска замедляется. Они идут в лагерь, попеременно страхуя друг друга и дивясь, как Балыбердин с Мысловским шли по заснеженной горе вовсе без кошек. Когда пришли в пятый лагерь, там никого не было.

После того, как Бершов сделал укол Мысловскому, после того как они с Балыбердиным после стимулирующих кровообращение таблеток поели и часа два отдохнули, решили двигаться вниз. Скорее вниз!

Надо было готовиться к выходу. Но Мысловский не мог сам себя ни одеть, ни обуть. Пальцы на его руках были так обморожены, что любое прикосновение вызывало острую боль. Бершов помог обуться Мысловскому, Туркевич — Балыбердину, у которого пальцы тоже были прихвачены морозом.

Потом они вышли. Бершову с Туркевичем потребовалось немало усилий, чтобы сдвинуть с места первую двойку. Особенно трудно было с Мысловским. Но самому Эдику труднее всех. Как бы ему ни помогали надевать одежду или шнуровать ботинки, какой бы расход кислорода ни ставили, идти вниз ему предстояло самостоятельно, и никто не мог ему помочь.

("Помочь можно, — заметит старший тренер команды А. Г. Овчинников. — Но первый принцип — заставить двигаться самого. Даже если потребуется ледоруб или грубое слово, это впоследствии оборачивается величайшей гуманностью!.. Этого иногда не понимают…")

Три раза на каждой веревке (в местах, где забиты крючья, в конце и в начале перил) своими обмороженными, нестерпимо болящими руками Мысловский отстегивал карабин и снова застегивал его. И так шли они от пятого лагеря до третьего лагеря добрых полтора километра.

Этих двоих сопровождал Туркевич. А Бершов двигался впереди — прокладывая дорогу по заснеженным скалам. Когда прошли острые снежные гребешки, стало полегче. В четвертый лагерь они пришли через четыре часа. Посидели, попили чаю. Мысловский, волей и терпением радовавший ребят во время спуска, в палатке расслабился, пригрелся и вновь с трудом двинулся в путь.

Предстоял тяжелый участок от четвертого лагеря вниз. Здесь они встретили Валиева с Хрищатым, рассказали все, что знали, про путь к вершине. Валиев, видя страдания Мысловского, отдал ему свои варежки из собачьей шерсти. Путь был долог и труден.

Так они добрались до третьего лагеря на 7800, где встретили Ильинского и Чепчева. Бершов продолжал свои медицинские занятия. Уколы, сделанные вовремя, дали эффект: некоторые из почерневших пальцев светлели на глазах.