Внутри под ребрами заныло. Я подошел ближе, взяв ее холодные маленькие ладони в свои. Она подняла взгляд, и ее губы дрогнули, уголками потянувшись вверх. Простое маленькое «спасибо». За то, что ты здесь. Что ты со мной. Чуть стесняющееся. Робкое.
А потом она уткнулась лбом в мою грудь. Разрывая ее на части.
Я хотел прикоснуться к щеке, протянул руку, но услышал шаги. Диана подскочила. На встречу шел врач.
«Пусть на этот раз нам повезет. Ну пожалуйста», — попросил я у неба. Хотя я редко что-то просил.
А потом видел лишь то, как она улыбается. Улыбается, вытирая слезы.
И все вокруг исчезло. Серость стен. И старый линолеум, неровными кусками лежащий под ногами. Спёртый запах больницы и тусклая лампа, светящая слишком холодным светом.
Осталась только улыбка. Улыбка, которая могла осветить весь мир, но в этот миг освещала мою душу. И вдруг я понял, что у меня больше нет выбора. И это до ужаса страшно, когда ты вдруг понимаешь, сам себе не принадлежишь.
Она обернулась, вытирая слезы счастья, и улыбалась, улыбалась, улыбалась… А я смотрел на нее и падал.
Диана, я под чистую проиграл. Продул.
Неважно.
Ведь ради такой улыбки не жалко и умереть даже.
Глава 47 — Я выбрала его
Я открыла ключом дверь, мы вошли в дом и застыли в коридоре. Еще никогда я не приводила сюда парня, а увидеть в нашем домике с низкими потолками и тусклыми лампами Северова так вообще не представляла возможным. Хорошо, он сам нашелся, скинул пальто, повесив на вешалку, принялся расшнуровывать ботинки.
— Пол холодный, — от чего-то сказала я. Наверное, после этой фразы гостям полагается подать тапочки, вот только мужских у нас не было. А мои, тридцать седьмого размера, ему разве что на нос налезли бы.
Я сняла ветровку и поежилась. То ли из-за не протопленного дома, то ли от нервов, меня знобило. Зато щеки пылали так, словно только с мороза, и почему-то казалось, причина явно не погода за окном.
— Руки можно помыть там, — кивнула я на узкую дверь в самом конце коридора.
Виктор осмотрелся.
— Надеюсь, вода есть, — зачем-то принялась оправдываться я.
— Не удивлюсь, если в такой глуши до сих пор пользуются колодцами, — ответил Север. Вот он — его настоящий портрет, снова прорезался сквозь глянец фасада.
— Разумеется пользуемся, — не смогла удержаться. — Вот сейчас пойду и наберу, — кивнула на ведро, одиноко приютившееся в углу рядом с веником.
Северов растерялся.
— Серьезно? — переспросил он.
— Ну разумеется. Ты-то наверняка не умеешь, городской мальчик.
Он хмыкнул, чуть улыбнувшись.
— Дерзишь? Значит, в порядке. Я могу быть спокоен.
А потом подхватил ведро и вышел за дверь.
Он что, реально из колодца воду набирать собирается?
Я прильнула к окну, отодвинув занавеску. Господи, как бы не убился в темноте.
Сначала я хотела пойти, сказать ему, что не стоит ради своей репутации так жертвовать, но потом вспомнила слова бабули, которая говорила, что настоящий мужчина должен уметь развести костер, повестить картину и оказывать сердечно-лёгочную реанимацию. Всего пунктов в списке было около сорока. И я почему-то была уверена, колодец находился где-то там, ориентировочно между греблей на байдарке и умением выбивать дверь в случае необходимости.
Север обошел колодец по кругу, словно примиряясь, с какого бока к нему подобраться. Заглянул внутрь, подергал цепь. А потом достал мобильный. В интернете решил посмотреть, значит. С губ сорвался смешок. Связь в нашей глуши ловила до отвратного плохо.
Пару минут позалипав в телефон, он с раздражением засунул его обратно в карман.
Я прижала ладони ко рту, чтоб не засмеяться, запахнула занавески и решила оставить его один на один с этим неизведанным зверем. А сама принялась убирать со стола оставленные бабушкой тарелки.
Виктор появился на пороге с ведром воды спустя десять, нет, пятнадцать минут. Одного взгляда хватило, чтобы понять, с кем-то подрался. Но так как дальше нашего забора он не выходил, то получается, с колодцем?
— Не спрашивай, — процедил, выставляя вперед предупредительно руку. Судя по синяку и царапине, я поняла, ударило его ручкой. Но так как стоял он ровно, в бок не кренился, не так уж и сильно.
Я подхватила со спинки стула полотенце, чтоб намочить и дать ему, подошла к раковине, открыла воду, и… замерла.
Если бы взглядом можно было испепелить, от меня бы осталась лишь кучка пепла.
— То есть, ты хочешь сказать, что в доме проведён водопровод? — осторожно поинтересовался Север, явно прилагая все усилия, чтобы сдержаться. Мою же улыбку к этому моменту уже было не обуздать ничем.
— Считай это моя маленькая месть, — осторожно прошептала я, сжимая в руках мокрую тряпицу и полностью к нему разворачиваясь. — За высокомерие.
— Шутишь?
Я пожала плечами, сорвала листик растущей на окне мяты и протянула ему.
— В качестве извинения. Снимает боль.
Он вдруг улыбнулся углом рта.
— Это ведь простая мята. Такую в мохито добавляют.
Я приподняла плечи.
— Вообще-то она называется «котовник кошачий», но это мало кто знает. Кроме самих кошек, разумеется.
— А ты мастерски зубы заговариваешь.
— Ну так у меня был отличный учитель.
Север улыбнулся.