Парадигма

Тяжелые темно-багровые тучи, едва не задевая брюхами длинные верхушки кипарисов, медленно ползут в сторону моря, изредка громыхают. Кажется, будто сейчас все они разразятся стеной дождя, но не простой — кровавой. Алые капли польются по серой хвое, начнут стекать по гнилым стволам, и здешняя мягкая, как плоть утопца, земля впитает их, утолит многовековую жажду. Но пока всё спокойно. Грозный солнечный шар хмуро выглядывает из-под туч, наблюдая за тем, как здешние места превращаются в пыль и прах. Воздух даже по здешним меркам чрезвычайно влажен — словно дышишь водой.

Путник уверенно шагает по узкой тропе вперед. Низко надвинутый капюшон серой хламиды скрывает его лицо, на старом изношенном хитоне расползаются пятна пота, а один из верхних ремешков на правой сандалии порвался и раскачивается из сторону в сторону в такт движению, словно маятник. На плече висит полуторный меч в простых кожаных ножнах; искусный костяной эфес портит трещина.

Тропинка пошла в гору. Взгляд то и дело цепляется за почерневшие стволы кипарисов, сочащиеся из многочисленных трещин черной вязкой жидкостью, за пожухлую траву, присыпанную пеплом. Хотя откуда здесь пепел? Еще одна загадка. Вокруг царит абсолютная тишина: ни гомона птиц, ни шороха диких зверей. И запах… Чудовищный гнилостный запах, от которого тяжелеет в желудке. Лес мертв — и вряд ли когда-нибудь восстановится.

Оказавшись на вершине небольшой горы, путник остановился, переводя дух. Храм тут же привлек его внимание. Видеть его среди моря бескрайних кипарисовых деревьев кажется неестественным, кощунственным. Каменные стены, защищавшие прежних обитателей, развалились, тут и там зияют провалы, словно здесь прошло страшноециклопическое существо. Три серых шпиля тянутся к багряным небесам, все окна на них пугают бездонной чернотой. Сам храм будто вот-вот сложится в себя, поднимая облака пыли. Давно умершее существо. Истлевшее тело. Мумия. От былого величия остались лишь воспоминания.

Задумчиво пожевав губы, путник направился к развалинам.

* * *

Перед покосившимися распахнутыми воротами скопилась большая алая лужа. Сев на корточки, Найват опустил указательный палец в жидкость, затем поднёс его ко рту — какой же едкий противный запах! — и облизал кончиком языка. Горчит и щипет одновременно. Не кровь. Конечно, же не кровь! Откуда она здесь возьмется, если с моментатехсобытий прошло не меньше года? Глупости. Но тогда что это?

Найват нерешительно посмотрел на большую входную арку. Даже при мимолетном взгляде чернильная темнота, клубящаяся в ней, заставляет сердце стучать чаще, а воображение — рисовать картины одна страшней другой: склизких худых чудовищ, жаждущих вкусить свежей плоти, ходячих мертвецов и призрачных демонов… Разумеется, в храме ничего этого нет — лишь давящая тишина и пыль.

Мне давно уже не десять лет. Глупое ребячество!

Рядом с храмом Найват кажется муравьем. Циклопичность здания поражает. Не одно поколение строителей вложили свой талант в это место. А сколько рабов отдали жизни — не счесть! И тем ненавистнее мысль, что лишь один человек смог всё уничтожить.

— Мастер, я бы не советовал заходить в храм, — раздался низкий голос из тьмы арки.

Найват нахмурился. Сердце успело стукнуть не меньше десяти раз прежде, чем на свет вышел незнакомец. Его правая рука висит плетью; она наполовину меньше левой — съежившаяся черная культя с маленькой ладошкой и миниатюрными пальчиками. Лицо и шею покрывают синие татуировки-иероглифы. Растрепанная борода с редкими седыми нитями придает его обладателю несколько бандитский вид; намасленная по монастырским традициям лысина жирно блестит; глубоко посаженные глаза неестественно тусклы.

— Кто ты? — спросил Найват.

— Ренай Камень, мастер, — без единой эмоции произнес незнакомец.

— И что же ты здесь делаешь?

Татуированный пожал плечами.

— Живу.

Глупый вопрос. Конечно, он тут живет.

— Ты ведь тот единственный спасшийся, да?

Кивок.

— Мне рассказывали о тебе, — сказал Найват.

Он ожидал хоть какой-то реакции от татуированного, но тот лишь продолжил тупо таращиться на него.

— Я из Кулгера. Меня зовут Найват, я священный исполнитель воли Пророка и Шепчущий. Мне пришлось потратить немало времени, чтобы добраться до этих мест. А ты Поющий?

Мрачная улыбка исказила губы однорукого.

— Нет, мастер. Я большую часть жизни был охранником архимага. Когда-то — да, мог бы стать Поющим, но… — Он провел указательным пальцем по многочисленным шрамам на лице. — Мне рано пришлось отказаться от пустых мечтаний. Мои татуировки — всего лишь краска, застрявшая в порах кожи.

Найват тяжело вздохнул.

— Я буду жить в этом храме какое-то время. До тех пор, пока не разберусь в случившемся — и ты мне поможешь.

Не просьба — приказ. Но Камень проигнорировал его тон, мрачно оглядел с ног до головы. Несмотря на духоту, он одет в теплый кафтан-халат коричневого цвета и грязные шаровары. За спиной торчит рукоять полуторного меча.

— Как прикажете, мастер. Ваш ранг не позволяет мне препираться.