Парад теней

Свернули направо и по 2-й Владимирской выскочили на улицу Металлургов, прокатили по ней немного, и Кузьминский сказал:

— Здесь. — Подождал, пока не припарковались как следует, и потребовал у Константина: — Давай.

Не таясь, тот протянул Виктору так называемую зажигалку. Кузьминский бодро выскочил из «опеля» и нырнул через узкий проход в ближайший двор. Но некто Вадим Устрялов, по любовному прозвищу "Рыжий Вадик", жил не здесь. Он жил через два дома отсюда, но Кузьминский не хотел, чтобы наблюдательный Борис Евсеевич проследил, по какому адресу он направился.

Беззаветно преданный Деду Рыжий Вадик был суперспециалистом в электронике, радиоделе, звукозаписи. И, кроме того, его увлечением были всякие диковинки. Именно он снабдил экспедицию в букмекерскую контору соответствующей техникой.

— Ты один? — сурово спросил Кузьминский у открывшего дверь Вадима.

— Один, один, — успокоил Вадик. — Мои на даче. Отстрелялись удачно?

— Почти, — слукавил Кузьминский и отдал зажигалку.

— Что значит "почти"? — забеспокоился Вадик.

— Малые организационные трудности, никак тебя не касающиеся, — смутно объяснил Кузьминский. — Когда все будет готово?

— Через два часа.

— И прямо с отпечатками к Деду?

— Куда от него, старого хрыча, денешься, — улыбаясь, любовно произнес Вадик. И вдруг, присмотревшись, ахнул:- Это кто же так с твоим личиком поступил?

— Нынешнее мое личико — часть разработанного мной остроумнейшего плана успешно проведенной операции, — с гордостью заявил Виктор. — Я от тебя Деду позвоню. Можно? — И спохватился: — Только бы не хотелось, чтобы ты слушал этот разговор.

— Каяться будешь? — догадался Вадик и упредил всевозможные извинения: — Не обижаюсь, Витя. Валяй, а я в свою лабораторию пойду. Времени — в обрез.

…Константин рванул по прямой.

— Это мы куда? — перепугался Кузьминский.

— Через Свободный на шоссе, а там по МКАД до Ярославки.

— Через Измайлово и Черкизово ближе!

— Зато на светофорах не будем спотыкаться! — прокричал Константин. Любил скорость. Субботний вечер с безлюдьем и тремя прямыми. Есть шанс показать себя и «опель». От Вадика они отъехали ровно в девять. Без двадцати десять Константин заглушил мотор у смирновской калитки. Борис Евсеевич с нескрываемым любопытством через окошко рассматривал жилище матерого сыщика.

— Весьма скромненько, но вполне достойно, — решил он вслух.

— Золотые слова, — поддержал его уже вылезший из машины Кузьминский. И к месту ты их вспомнил. На всякий случай напоминаю: веди себя, Боря, скромненько и по возможности достойно.

Борис Евсеевич повел себя как приказано. Почтительно склонив круглую свою голову, он пожал протянутую ему Смирновым руку, отступил на шаг назад и поклонился:

— Чрезвычайно рад знакомству с вами, Александр Иванович.

— Приятно слышать, — формально откликнулся Смирнов и жестом пригласил незваного гостя в дом.

В столовой заботами Лидии Сергеевны был накрыт легкий ужин. Борис Евсеевич цепким взглядом вмиг увидел и старинный стол на львиных лапах, и замысловатый буфет, тоже дореволюционный, и высокие стулья, и вольтеровское кресло при новейшем телевизоре, и хорошего вкуса картины по стенам. С некоторой завистью оценил настоящий уют, которого сам не смог достичь в своих хоромах даже с помощью профессиональных дизайнеров, запросивших мешок баксов.

— Как вы сумели устроить дом так, что, войдя в него, хочется остаться здесь навсегда? — польстил Борис Евсеевич.

За Смирнова ответила Лидия Сергеевна:

— Прожитой жизнью, в которой наш дом жил с нами.

Дав время Борису Евсеевичу до конца прочувствовать стиль этого дома как в обстановке, так и в общении, Смирнов, весело разглядывая волчьи глаза бизнесмена, представил ему дам:

— Знакомьтесь, Борис Евсеевич. Моя жена, Лидия Сергеевна, и дочка Ксения. — Подождал, пока все обменялись поклонами и приступил к исполнению роли гостеприимного хозяина. — Несмотря на то что вы попировали в златых чертогах, мы все же рискнем предложить вам слегка закусить.

— Предварительно, конечно, выпив, — быстро завершил смирновскую фразу почти протрезвевший и теперь уже похмельный Кузьминский.

— Не за что выпивать, — сурово остановил его хозяин.

— Не зверствуй, Иваныч! — взмолился литератор. Не обращая на него внимания, Смирнов пригласил к столу.

— Витя, — тихо позвала сердобольная Ксения. Кузьминский повернул к ней свое трагическое — брови домиком, безнадежные глаза часто моргали — лицо, которое, когда Ксения, отступив чуть в сторону, открыла стойку буфета, вдруг расцвело в лучезарной улыбке. Ряд, как говаривал поэт, чудесных изменений милого лица. И было отчего: за Ксюшиной спиной, оказалось, стояла бутылка «Абсолюта», бутылка "Чивас регал" и три бутылки сухого вина. Все работы, как говаривал еще один поэт, хороши, выбирай на вкус.

Бориса Евсеевича посадили между хозяином и хозяйкой, а Кузьминский и Константин прибились к Ксении: ошую — Кузьминский, одесную — Константин.