Папина содержанка

Я выбегаю из приемной и несусь по коридору. Слезы душат. Они вылетают из глаз на бегу, попадая то на лицо, то на одежду, а то ещё куда-то. Но мне наплевать. Я не могу перевести дыхание, – ком в горле застрял. Потому, добежав до лестничной площадки между этажами, останавливаюсь. И, дав волю чувствам, рыдаю навзрыд. Словно маленький мальчик, у которого кто-то страшный и злой зверски растоптал прямо на его глазах самую любимую игрушку.

Мне жутко обидно. Мне горько так, как никогда в жизни не бывало. Оказывается, у меня нет отца! Вернее, человек, которого я считал таковым, мне на самом деле нет никто! И во всём виновата моя мамаша. Как последняя шлюха, трахнулась с каким-то огрызком, залетела от него и поспешила замаскировать свой залёт замужеством! Ненавижу эту суку!!! Ненавижу! И снова рыдаю. Взахлеб, растирая до боли голову руками. У меня эта привычка с детства. Когда плачу, начинаю хватать волосы и тискать, почти выдирая.

Сползаю на пол и сижу, опершись спиной в холодную стенку. Согнулся в три погибели. Почти эмбрион, только они рыдать не умеют, а я… Господи, да вся жизнь моя теперь вдребезги! Как я дальше-то жить стану, а? С такой-то мамашей, которую презираю теперь до самой глубины души! И с папашей, которому я, получается, совсем не нужен. Вот дурак, ещё мечтал стать владельцем холдинга! Идиот конченый!

Снова накатывает волна горечи и жалости к себе. Едва перейдя к обычным слезам, вдруг начинаю реветь в голос, и шум от меня, кажется, прокатывается на несколько этажей во все стороны.

– Ах, вот ты где! – слышу сквозь плач знакомый голос. Это Максим. Запыхалась. – А я тебя ищу во всему зданию, – говорит она. – Ну, чего ты, Саша, расклеился совсем, а? – мажорка вдруг опускается передо мной на колени. Протягивает руки и убирает мои ладони, готовые от бессильного отчаяния выдрать всё, что растет на голове.

Она смотрит в мое опухшее, красное, жутко некрасивое, залитое влагой лицо и вдруг шепчет:

– Ну, чего ты, как маленький, в самом деле? Успокойся же.

– Максим! Как ты не понимаешь! – выкрикиваю я. – У меня же теперь семьи нет!!!

– У тебя есть я, – неожиданно проникновенным голосом заявляет мажорка.

Я даже реветь перестаю. Только хлопаю глазами, уставившись на нее. А она вдруг, резко приблизившись и обхватив мою голову руками, целует в распухшие соленые губы.

Глава 52

Максим целует меня. Она делает это очень нежно, мягко, не вызывая у меня желания отвернуться или сомкнуть губы. Напротив, я раскрываю их навстречу, испытывая какое-то совершенно новое для себя чувство. Это нечто вроде восторга, счастья, наслаждения… Не знаю, как назвать ту радугу эмоций, что стала вдруг переливаться в моей душе. Как в природе, когда выходит из-за туч солнце, и хотя еще идет дождь, уже становится радостно, ведь понимаешь: туча скоро пройдет стороной, и снова будет ярко и красиво.

– Прости… – вдруг шепчет Максим, отодвинувшись. Смотрит мне прямо в глаза и я вижу, насколько она смущена. Что-то новенькое в её поведении. Прежде всегда делала, что хотела и поступала, как пожелается, а тут вдруг застеснялась. Непохоже на неё совершенно.

– За что? – спрашиваю, хотя ответ очевиден. Просто не знаю, как беседовать с девушкой, которая меня только что в губы целовала. Так сладко и нежно, словно любит. А может, правда? Мысль яркая, вспыхивает в голове, словно сильный прожектор, но тут же гаснет. Ерунда. Она же сама сказала, что влюблена в того мужчину, Алексея, помощника отца.

Отец… стоило прийти этому слову на ум, как и всё остальное всколыхнулось в памяти. Радуга исчезла, солнце затянули мрачные низкие тучи. Снова захотелось заплакать. Хотя и понимаю: это уже слишком. Я не ребенок все-таки, надо держаться. Потому сильно сжимаю челюсти и пальцы в кулаки. Хватить сопли распускать, Сашка! Возьми себя в руки! Литьём слез тут уже ничем не поможешь!

– За то, что поцеловала тебя, – говорит после длительной паузы Максим.

– Зачем?

– Нравишься.

– А как же Алексей?

– Прости, – говорит мажорка и отводит глаза.

– Теперь за что?

– Я придумала про своё увлечение им, – признается она.

– Максим, хватит с меня на сегодня откровений, – устало говорю я. – Даже если ты мне готова прямо сейчас сказать, кто на самом деле убил президента США Кеннеди, или кто был настоящим отцом Сталина, то промолчи. У меня больше нет сил. Я устал и хочу домой… Хотя да, конечно. Туда мне теперь путь заказан, – осознаю вдруг.

Максим встает на ноги, протягивает мне руку. Я беру ее, он вытягивает меня из неудобного положения, и когда поднимаюсь, оказываюсь в паре сантиметров от её лица. Замираем. Очень близко. Я ощущаю на губах её дыхание – мажорка ведь выше меня на полголовы. Неловкая пауза прерывается тем, что Максим делает шаг назад.

– Почему тебе домой дорога заказана, не пойму? – спрашивает она.

– Хочешь, чтобы я отправился к своей мамаше-шлюхе? – зло бросаю в ответ.

– Нельзя так о родной матери говорить, – назидательно отвечает Максим. – Ты ведь не знаешь всех обстоятельств.