Папина содержанка

Погода была под стать настроению сестры. О! Я впервые так подумал о ней! Надо же… Словом, тучи, тучи. Хорошо, ветра не было сильного, иначе мы, распаренные алкоголем, простыли бы. Уселись, налили ещё граммов по сто. Теперь уже торопиться было некуда. К отцу окончательно опоздали, на телефонные звонки его я не ответил, да там пропущенных уже с десятка два, наверное.

Это мажорке хорошо – её выключенный смартфон остался в доме. Я видел сам – Максим, когда выходила, даже не посмотрела на него. Можете себе представить современного человека, который уходит, не интересуясь телефоном? То ли сила воли у неё железная, то ли… Скорее второе – ей просто сейчас на всё наплевать.

– Так в кого ты там влюбилась, Максим? – спрашиваю. Хочу в конце добавить «сестрёнка», но звучит как-то… неубедительно, что ли. Люди вообще имеют свойство хорошие слова превращать в помойку. Вот было же классное слово – «товарищ». В царской России так называли заместителей. Товарищ министра путей сообщения, например. Красиво же, чем «первый зам». Потом пришли большевики, и сделали «товарищ» общеупотребительным. Потом это слово постарались позабыть, сделав всех дамами и господами.

А брат? Теперь некоторые друг друга так зовут перед тем, как в морду дать: «Братан, ты попутал?!» или «Эй, братишка, семки есть? А если найду?» А ещё эти гадкие «братец», «братуха», «братик» и прочие словечки. С сестрой не лучше. Нет, все-таки зря мама привила мне любовь к русской словесности. Жил бы проще, а теперь мучаюсь вот.

– Ты его не знаешь, – отвечает Максим на мой вопрос, куря уже не знаю какую по счету сигарету. Раком легких заболеть она не страшится.

– Вот уж нет, так не пойдет, – говорю. – Сказала «А», говори и «Б», иначе к чему всё это?

– Что это?

– Твое признание, что мы родня? – спрашиваю. – Молчала бы тогда, и я неизвестно когда бы потом узнал, и не от тебя наверняка. Но раз взяла на себя такую ответственность, продолжай.

– Кто бы про ответственность говорил, мальчишка, – ухмыляется Максим. – Кто напился на юбилее отца?

– «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой», – цитирую в ответ. – Ну, будешь говорить, или мне вызвать такси и отправиться следом за Костей?

– Зачем за ним? – вскидывает голову Максим, в глазах вижу подозрение.

– Образное выражение.

Мажорка тут же успокаивается. Надо же, мнительная какая стала!

– Ладно. Скажу. Но только тебе одному. И если разболтаешь…

– Знаю-знаю, набьешь мне морду, – спешу подсказать.

– И зубы раскрошу, – добавляет мажорка.

– Хорошо. Договорились, – слушать дальше эти пугалки не хочу.

– Его зовут Лёша, он… помощник твоего отца.

– Лёша… Лёша… Подожди-ка… – пытаюсь вспомнить, в голове вихрь из лиц, имен и должностей. – Это такой… Твоего роста примерно, только более худой, субтильный блондин с голубыми глазами? Безупречно одетый и жутко вежливый?

– Да, – кивает Максим обреченно.

– Как же тебя так угораздило-то? – участливо спрашиваю.

– Если бы я только знала, – отвечает мажорка и вздыхает. – У меня ведь это впервые, понимаешь? Мне казалось до знакомства с ним, что мне нравятся мужчины другого типажа. У меня же есть Костя, в конце концов. Мы собираемся пожениться. Всё хорошо, спокойно. И тут вдруг… как граната в голове взорвалась. Да весь мозг нашинковала осколками. И в каждом – мысль о нем.

– Я знаю, о чем ты говоришь, – тихо ответил я.

– Да? – заинтересованно посмотрела мне в глаза мажорка. – Откуда? Ты же вроде не из этих? У тебя же девушка есть, Лиза, кажется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Из каких ещё из этих? – спрашиваю я, игнорируя вопрос о Лизе. Что проку её вспоминать? Она есть, а словно бы и нет в моей жизни.

– Ну, синонимов много, – горько усмехается Максим. – Тебе приличные назвать или как?

– Всякие.

– Содомиты, голубые и прочие.

– Мерзость какая, – говорю я. – Знаешь, Максим… Это больно осознавать. Горько, неправильно. Тем более говорить тебе такое. Но раз уж у нас с тобой такой откровенный разговор, то признаюсь: вот те чувства, которые ты испытываешь к тому парню, Алексею, у меня… эх! Были к тебе.

– Да ладно? – глаза мажорки становятся огромными.

– Правда, не вру, – киваю я. – В тот самый вечер, когда впервые увидел тебя на юбилее отца. Потому и напился. У меня буквально снесло крышу. Не думал, что девушка может на меня так подействовать.

– Как же ты…

– Теперь? Всё в порядке… сестрёнка, – улыбаюсь и мягко хлопаю Максим по плечу, она вздрагивает. – То есть у меня, конечно, переоценка ценностей в мозгу продолжается. Ну, знаешь, это как убираться после цунами: все перевернуто с ног на голову и разбросано по берегу. Но зато все живы.

– Значит, ты меня понимаешь. Слушай, ведь это означает, что мы с тобой… запутались в своих чувствах?

– А, ну да… То есть… не знаю. Черт, как же всё сложно!