Паноптикум

Я перехватила ром за горлышко, убрав локти с разведенных и согнутых в коленях ног. Затянулась особенно глубоко, прищурено глядя на лунную дорожку и заталкивая внутрь порыв ударить Аслана еще до того, как он начал предпринимать попытки спасти мою печень, но он просто накинул мне плед на плечи. И сжал их. У меня сигарета выпала из пальцев, когда прозвучал глубокий низкий голос:

— Уже прохладно.

И Эмин сел на песок позади меня, плотнее запахивая на мне плед и притягивая спиной к себе на грудь. Дыхание сорвалось. Я вжалась спиной, вжалась в его руки, обнимающие крепко и сильно. Повернула голову и уткнулась носом в шею, не в силах подавить всхлип.

Тепло его тела. Его запах мне под кожу, его губы мягко сцеловывающие мои слезы. Его руки, сжимающие до боли, до перехвата дыхания, все это отогревало, убивало ад внутри, напитывало освобождением и ощущением когда просыпаешься от кошмара и понимаешь, что это всего лишь сон. Отступающий, становящийся глупым и нереальным, когда он поймал мои губы своими и теснее вжал мое тело в себя.

Повернулась к нему, вставая на колени и крепко обхватывая его голову руками, целуя глубоко и жадно. Жадно настолько, что наверняка причиняла ему боль, но он не отстранялся, никак не гасил мою алчность, пускающую дрожь в тело, судорогу в руки, обхватывающее его за голову и плечи.

Руками мне под футболку, сжимая кожу спины до боли, разрывая ощущение давления этого чужого мира, отодвигая его, заставляя теснее вжаться в самого себя.

Отстранился, потерся лбом о мое плечо, надавливая на спину, подсказывая сесть. Не могла. Физически не могла разжать руки на его голове. Прижалась губами к виску. Тело все еще дрожит, все еще страшно, все еще не верится. Что он тут. Рядом. Обнимает, обжигает дыханием кожу.

Упала на песок и обняла его за плечи, уткнувшись носом чуть выше воротника белой рубашки. Глухо, дрогнувшим голосом спросила:

— Все?

— Да. — Краткий выдох мне в волосы, пальцы с упоением медленно по спине, по коже, покрывающейся мурашками.

Убрал руки, чтобы снова накинуть на меня плед. Ждал. Пока мое измученное кошмаром и собственным отторжением происходящего тело перестанет бить дрожь.

— Аслан сказал… — негромко начал он, положив подбородок мне на макушку.

— Аслан пиздит много, — буркнула я, понимая, о чем сейчас пойдет разговор и не желая этого. — Я на нервах не могу есть и иногда забываю про это. Только и всего. Потом он впихнул в меня половину холодильника, пригнал местных докторов и все сейчас нормально. Видишь, вон побухать даже успела. — Не глядя кивнула в сторону, где должна была валяться бутылка. — Аслан ему сказал… Вообще язык за зубами не держит. Про тест сказал, про это тоже успел. Находка для шпиона.

— У него работа такая.

— Как в обратную сторону, так нель… — я отстранилась, вскидывая голову и вглядываясь в карий теплый мрак.

— Нельзя. Работает он на меня. — Эмин порицательно щелкнул меня по носу, заставив поморщиться. — Чего бледная такая? Думал, не отличу тебя от местных по цвету кожи. Вообще отдыхать не умеешь нихрена, как-нибудь научу. Не в этот раз, к сожалению, у нас утром вылет…

— Ты дурак, Асаев… — выдавила я, не в силах подавить вновь накатившие глупые слезы, прочертившие дорожки на щеках и закрывая обеими руками его поганый рот.

Он фыркнул и вновь прижал к себе. Курил и ждал, пока из меня не выйдет все. Со всхлипами, со скулежом, с дрожью. То, что жрало и ломало изнутри эти дни, то что напитывало защитной агрессией. Не давало спать, есть, думать. То, что сейчас подавляло его присутствие, его рука на моих плечах его теплое дыхание мне в волосы.

Я затихла, восстанавливая дыхание, глядя на сгиб его локтя, расположенного на его согнутом колене. На пальцы с почти скуренной сигаретой. Он затянулся в последний раз, выдохнул в сторону, и, ткнув окурком в песок возле своей ноги, достал из правого кармана брюк коробочку. Пальцы с щелчком отбросили крышку.

— Странная последовательность, конечно. — Тихо произнес он, едва касаясь губами моего виска, пока я разглядывала поблескивающие в лунном свете кольца. Для меня и него. — Собирался весной, сделал раньше. Сначала документы тебе поменял, потом кольцо подарил. Пусть это будет единственная странная последовательность в нашей жизни. Дай руку.

Кольцо село как влитое. Он повел руку к губам и поцеловал, прикрыв глаза. Сжал мои холодные пальцы и посмотрел мне в глаза. Шепнул одними губами «и в радости и в горести», у меня ошиблись пальцы, когда брала его кольцо. Тянущиеся секунды, как при замедленной съемке, когда благородный металл скользил по его пальцу. Подняла на него взгляд и на выдохе, стискивая его пальцы:

— И эта сука не разлучит нас. — Зло утерла слезы твердо глядя в потеплевший карий мрак. — Мне плевать что ты атеист. Я тебя и после смерти заебу.

— Всю романтику сгубила, — улыбнулся уголками губ и кратко коснулся твоедо сжатых моих, чтобы скрыть их дрожь, снятую одним его кратким прикосновением. Недалеко отстранился, и едва слышно выдал, — деу уарзон. Эта сука не разлучит.