Паноптикум

Я сидел на террасе, погрузившись в размышления. Младенец лежал в колыбели, в которой раньше одна из моих артисток держала мартышку, выдавая ее за своего ребенка, но мартышка сбежала в леса Куинса, оставив свою хозяйку без средств к существованию. Я не мог решить, что делать с навязанной мне обузой – то ли продать это, то ли отправить в какой-нибудь приют, но сомневался, что там захотят принять ребенка с физическим дефектом. Существовала больница, где я брал иногда такие экземпляры для своего музея. Они держали их под замком. Можно было подкинуть младенца им. Между тем девочка начала кашлять – мартовский воздух был холодным. Во дворе росло старое грушевое дерево, под которым я закапывал трупы животных и прочие негодные вещи. Там же могло найти вечное успокоение и это хрупкое плачущее существо. Дерево давало сладкие плоды, а выкопать яму под ним не представляло труда.

Я поднял голову и заметил красивую рыжеволосую женщину, глядевшую на меня с улицы. При виде ее кровь в моих жилах побежала быстрее.

– Ваш ребенок плачет, – сказала она. – Бедняжка.

– Может быть, вы сумеете успокоить ее? – предположил я. – У меня нет никакого опыта с детьми.

Красотка подошла, осмотрелась и, взяв девочку на руки, стала ее успокаивать.

– Только будьте осторожны, – предупредил я ее. – Это монстр.

– Такая симпатичная крошка? – рассмеялась женщина. – Не говорите глупостей.

Я указал на руки ребенка.

– Видите перепонки? Кто ее знает, может, это тюлень, а не человек.

Рыжеволосая покачала головой. Она явно была уверена в себе.

– Это знак от Бога, показывающий, что она необыкновенный ребенок.

Если бы я верил в Бога, то, наверное, решил бы, что это он прислал мне эту женщину. Ребенок с радостью принялся сосать ее грудь, а я получил полное удовольствие, наблюдая за этой сценой.

– У меня был ребенок, но умер, – объяснила женщина.

– А что, если вам взять на себя заботу об этом ребенке? – спросил я. – А заодно и обо мне?

Она посмотрела на меня прямым взглядом, понимая, что я намекаю на постель.

– Только я не потерплю никаких глупостей от прислуги, – добавил я.

– Не беспокойтесь, глупостей не будет.

– Надеюсь, – сказал я. – Иначе вы горько об этом пожалеете».