Пандора в Конго

Я поднял голову и увидел через дыру в потолке среди облаков некое подобие гигантской летающей сосиски. Она пыталась скрыться от двадцати или тридцати тонких и ярких лучей света, которые отчаянно метались по небу. Целью аэростата, несомненно, был завод «Ройал Стил». Одно из двух: либо артиллерист на аэростате не отличался меткостью, либо шпион, сообщивший координаты завода, когда-то проживал в пансионате Пинкертонши.

– Она живая! – вдруг закричал Мак-Маон с порога столовой.

Я отскочил в сторону, словно бомба меня укусила. Но господин Мак-Маон имел в виду маленькие струйки дыма, которые вырывались из отверстий на ее корпусе.

– Отсюда надо уходить! – зарычал он и с силой потянул меня за локоть. – Она вот-вот взорвется!

Пыль, поднявшаяся после падения бомбы, все еще висела плотной пеленой в коридоре. Услышав крик Мак-Маона, все устремились по лестнице вниз. Как уже известно читателю, я был пьян, но оказалось, даже сильнее, чем предполагал, потому что ситуация вдруг показалась мне невероятно забавной: в нашу столовую попала бомба. Настоящая бомба! Мак-Маон присмотрелся ко мне повнимательнее. Он увидел мою расплывшуюся в улыбке физиономию, принюхался и понял, в чем дело.

– О господи, – услышал я его голос.

Одной рукой он тянул меня за собой, а другой подталкивал жильцов к выходу. Все кричали, а Мак-Маон – громче всех. Вдруг он обернулся и спросил меня:

– Боже мой, а где же госпожа Пинкертон?

– Настоящая бомба! – Я хохотал, как сумасшедший. – Это же просто невероятно! В нашу столовую упала бомба! Пробила потолок, и стол – в щепки!

– Госпожа Пинкертон! Где вы? – кричал Мак-Маон на ходу и тащил меня за собой.

– Разве вы не знаете, где она? А я знаю! Где ей еще быть? – сказал я.

Мак-Маон остановился, чтобы выслушать меня, но я расхохотался:

– Наверняка договаривается с бомбой о квартирной плате!

Пинкертонша оказалась в своей комнате. Она сидела на кровати и, надо сказать, выглядела перепуганной до смерти. Хаос был слишком велик, чтобы ее крошечные мозги, привыкшие к порядку, могли переварить его. Кроме того, такая дама, как наша квартирная хозяйка, никогда не позволит себе выйти из комнаты в комбинации – ни при каких обстоятельствах. Даже во время бомбардировки. Но Мак-Маон не собирался терять времени. Он взвалил нас, как два мешка с мукой, по одному на каждое плечо и, не слушая возражений, помчался по коридору, словно скаковая лошадь. Так я оказался на спине Мак-Маона. Стоило мне посмотреть вниз, и я видел его каблуки, а когда поворачивал голову, то передо мной оказывалось лицо госпожи Пинкертон, прямо напротив моего. Она была похожа на рыбу, которую поймали на крючок. Я чуть не лопнул от смеха.

– Здравствуйте, госпожа Пинкертон! Мое почтение! – сказал я и приветственно помахал ей рукой, словно мы были двумя приятелями, которые встретились в поезде. Однако, когда Мак-Маон стал спускаться по лестнице, возникли некоторые неудобства. Мне казалось, что меня погрузили на горб верблюда. Оказавшись на улице и отойдя на почтительное расстояние от дома, наш спаситель положил нас на землю. Я так и лежал распростертый на земле, потому что был слишком пьян. Сердобольные соседи помогли мне сесть, но на самом деле ничего страшного со мной не происходило – просто меня тошнило.

Вдруг бомба взорвалась, в небо взметнулось иссиня-черное облако. С того места, где мы находились, было прекрасно видно, как наш пансион взлетел на воздух. Но этим дело не кончилось. Под тяжестью обломков четвертый этаж провалился на третий. Третий – на второй, а второй – на первый. В результате здание сложилось, как гигантская гармошка.

Госпожа Пинкертон безутешно рыдала на груди господина Мак-Маона, который участливо обнимал ее и печально качал головой. Я не успел осознать масштаб трагедии и все еще продолжал смеяться. Откуда-то издалека до меня доносился голос госпожи Пинкертон, которая жаловалась на то, что потеряла в этой жизни все. Смех по-прежнему разбирал меня. Все потерять? Что мог потерять такой бедняк, как я, кроме старого граммофона и пишущей машинки? Тут мой смех оборвался. Книга!

Оригинал вместе с четырьмя копиями на папиросной бумаге остался в доме. Эта мысль моментально согнала с меня хмель. Я прыгнул на Мак-Маона, как тигр, и вцепился в его воротник:

– Господин Мак-Маон! Мы же все потеряли!

– Все, сынок, все… Но зато мы живы, – сказал Мак-Маон.

Его рук хватало и для меня, и для госпожи Пинкертон; обнимать нас обоих не стоило ему никакого труда. Я излил ему свою боль:

– Господин Мак-Маон! Книга осталась в доме!

– Книга? Какая еще книга?

– Моя книга! – в отчаянии закричал я.

Мак-Маон продолжал утешать госпожу Пинкертон.

Свободной рукой он по-мужски похлопал меня по спине и сказал:

– Не огорчайся, дружок. Ведь это же только книга. Другую напишешь.

Господин Мак-Маон не понимал меня. Независимо от того, хорошей или плохой была моя книга, мне оставалось совсем немного, чтобы закончить ее. К этому времени она превратилась для меня в некое подобие банка, куда я вкладывал все усилия своей души. Сейчас этот банк горел, а мне оставалось только смотреть на пламя.