Чаю не кухне не оказалось, а взять хотя бы щепотку заварки из коробочки госпожи Пинкертон я не отважился. Этот ворон в юбке мог бы поставить на ноги весь Скотланд-Ярд, чтобы найти вора. У Мак-Маона чаю тоже не было, зато я обнаружил огромную бутыль картофельной водки. После недолгих колебаний я унес ее в свою комнату.
Не знаю, что за зелье употреблял Мак-Маон, но я напился в стельку, прежде чем понял, что пьянею. Этот напиток оказался настоящим крысиным ядом, а я – бедным мышонком. Но меня подобный поворот событий ничуть не огорчил. Поскольку напился я не нарочно, то решил устроить себе неожиданный праздник и вместо того, чтобы продолжить работу над рукописью, стал читать все, что написал до этой ночи. По сути дела, четыре пятых романа были уже готовы. Я сказал себе: «Забудь обо всем, Томми, и постарайся прочитать свою книгу, как простой читатель».
Так я и поступил. Мне кажется, моя оценка была справедливой, несмотря на спиртное Мак-Маона, которое бежало по моим венам. Текст был не слишком плохим, даже вовсе неплохим для юнца, которому только что исполнилось двадцать лет. Но мне хотелось знать, получился ли у меня шедевр. Вывод напрашивался отрицательный. До шедевра этой книге было далеко. Какое разочарование!
Чем дальше я читал, тем больше расстраивался. И эту книгу написал я? Меня охватило отчаяние. Куда исчезла любовь Амгам? Где был ужас, внушаемый тектонами? Эти страницы напоминали пейзаж, задернутый густым туманом, – я знал, что было за его пеленой, и мог угадать скрытые силуэты. Но для обычного читателя мое повествование не имело никакого смысла.
Я лег в кровать, чувствуя в желудке страшную тяжесть. Мне казалось, что туда попал огромный камень. Стены комнаты качались. Виной тому были алкоголь и огорчение. Я подумал, что водка Мак-Маона была наподобие тех волшебных зелий, которые уменьшают людей, и превратила меня в лилипута. Пишущая машинка виделась мне огромной, как пианино, а я был крошечным, как молекула. Что мне оставалось делать? Я выпил еще.
Вытянувшись на кровати, я смотрел в потолок и спрашивал себя: «Значит, результатом всех страданий и мучений, всех приложенных усилий стало лишь это посредственное произведение?» Один из самых сильных ударов, который настигает человека в юности, связан с уверенностью молодых людей в том, что для достижения желаемого достаточно только бороться изо всех сил. А это неверно. Если бы порядок был таким, мир бы принадлежал праведникам.
В ту ночь я оставил позади часть своей юности. По крайней мере, у меня создалось ощущение, что за одну ночь я повзрослел больше, чем за весь предыдущий год. В голове у меня возник вопрос: «Стоит ли вообще заниматься этой книгой?» Я предпочел бы уснуть, а не отвечать на него, но, несмотря на это, сделал над собой усилие и стал размышлять. Через час мне удалось привести в некоторое равновесие мои устремления и ограниченность собственных возможностей: я сказал себе, что должен закончить книгу ради Маркуса. А выйдет она плохой или хорошей, не имеет значения: в нашем случае цель оправдывала бесталанность автора. Не ахти какое утешение.
Итак, я был безоружен, мой мозг был затуманен алкоголем и сознанием поражения, и именно в этом состоянии меня застигла катастрофа. Раздался сухой, резкий взрыв, а потом послышался град ударов, словно с потолка посыпалась штукатурка. Господи, какой ужас! Я подскочил на кровати, ничего не соображая. Единственным привычным звуком был голос Мак-Маона. Он слышался за перегородкой, разделявшей наши комнаты. Мой сосед громко вопил, оправдываясь:
– Я тут ни при чем! Честное слово!
Как только я открыл дверь, серое облако пыли ослепило меня. Остальные жильцы тоже вышли из комнат и сгрудились, в пижамах и нижнем белье, посреди коридора. Все были напуганы гораздо сильнее, чем я, – по крайней мере, винные пары притупляли мои чувства и заглушали сознание. Единственным человеком, сохранявшим присутствие духа, был Мак-Маон. Пока остальные визжали и задавали дурацкие вопросы, которые оставались без ответа, он с проворством буйвола носился взад и вперед по коридору, стуча в двери, чтобы убедиться, что все вышли из своих комнат. Сцена напоминала кораблекрушение, стоило только заменить дым водой. Но все было настолько невероятным, что я не мог испытывать ужас. Сам не знаю почему, наверное, стараясь спастись от страшного гвалта, я оказался в столовой пансиона.