Пандемоний

— У меня есть правила, Дэл. — Она вытащила из сумки прямоугольный лоскут. Все понятно. Кусок промасленной ветоши, в которую завернут мой пистолет. — Одно из них гласит: в моем доме никогда не будет оружия.

— Я позабочусь об этом.

— Не волнуйся, я уже позаботилась.

— Что ты сделала с ним? Это ведь армейский пистолет моего отца!

— Это автоматический пистолет сорок пятого калибра, та самая модель, какой пользуется Правдолюб. Та самая модель, из которой был убит доктор Рам.

— Но ведь теперь все встало на свои места, ты знаешь, что это не я.

Я снова попытался присесть, но в конечном итоге мне удалось лишь оторвать голову от подушки.

— И все равно ты не можешь расхаживать по дому, имея при себе готовую к употреблению бутафорию, особенно такую, при помощи которой легко продырявить человека. Демоны способны вселиться в кого угодно, в кого захотят и когда захотят. Особенно их тянет к тем, кто бывал одержим, пусть даже другим демоном. Ты уже заклеймен одержимостью, Дэл, так что не пытайся облегчить им жизнь, договорились?

— И что ты сделала с пистолетом? — потребовал я ответа.

— Выбросила в озеро.

Я растерянно заморгал. Не знаю, то ли мне надлежало рассвирепеть на нее, то ли поблагодарить.

— Следующее, — продолжала тем временем О'Коннел и извлекла черную нейлоновую сумку, которую мне выдали как участнику конференции, и достала из нее пачку скрепленных степлером страниц. Затем не спеша принялась их перелистывать. — Какие, однако, интересные сувениры, — произнесла она. — Надо же, из всей псевдонаучной чепухи ты захватил с собой именно эту. И что ты намеревался с ними делать? Надавить на меня, чтобы я занялась твоим случаем?

— Понятия не имею, о чем ты? — ответил я.

Мариэтта бросила мне сумку. Листки приземлились на моей груди, открывшись на странице, которую она только что смотрела. Под таким углом текст я прочитать не мог, зато разглядел фотокопию картинки и понял, на что, собственно, смотрю. Это была статья, посвященная Ангелочку, которую мне сунула в руки та женщина из Пенсильванского университета.

— Не понимаю, с чего это ты на меня окрысилась? — искренне удивился я. — Это просто одна из статей, которые я там захватил.

Но нет, было в девочке на картинке нечто такое, что тотчас привлекало внимание, даже если смотреть на нее со стороны. На вид лет девять, одета, как и полагается Ангелочку, в белую ночную рубашку. Даже на черно-белом фото после нескольких операций ксерокопирования было видно, какая она красивая — бледная кожа, высокие скулы, блестящие волосы.

— Когда сделано фото? — спросил я.

— В семьдесят седьмом году, — ответила О'Коннел. — Тогда мне было одиннадцать.

— Я не знал, — произнес я и поднял глаза. — Честное слово, клянусь. Я просто взял его и положил к себе в сумку. Мне казалось, что ты выросла в Ирландии.

— Мы с мамой перебрались в Нью-Йорк, когда мне было восемь, вскоре после того, как мать разошлась с отцом. А потом в меня вселился Ангелочек. Я вернулась в Ирландию позднее, уже подростком.

— Извини, честное слово, не знал.

— Прекрати. Не важно, чего ты там хотел, сейчас не это главное. Мне неинтересны твои мотивы, Дэл. Не надо мною манипулировать, чтобы я тебе помогла. Жалостью меня не проймешь. Есть тысячи людей, в которых вселялись демоны, и то, что я одна из них, не играет никакой роли — работа есть работа.

— Работа, — повторил я, не зная, правильно ли понял ее. — Ты имеешь в виду экзорцизм?

— Нет, то, что я твой пастор.

— О, большое спасибо, это действительно мило с твоей стороны, но я не нуждаюсь…

— Дэл.

Она подошла к кровати и встала рядом с моей головой.

— Прошлой ночью тебе было страшно, ты думал, что сходишь с ума. Ты говорил, что воспоминания Хеллиона прорываются в твои собственные. Что ты теряешь самого себя.

— Согласен, прошлой ночью я здорово струхнул, но сегодня чувствую себя прекрасно и отвечаю за свои поступки.

— Это тебе только кажется, — заверила меня Мариэтта и склонилась надо мной. — А теперь, — она приподняла одну из велосипедных цепей, чтобы та стала мне видна, — назови три цифры. Какой здесь код?

— Если не ошибаюсь, шесть, затем снова шесть, а последнюю цифру ты угадаешь сама.

Она покачала головой и открыла первый замок, затем обошла кровать и приблизилась к моей второй руке. Пока Мариэтта колдовала над вторым замком, я заглянул под одеяло. Эрекция видна столь же отчетливо, что и хобот у слона на картинке. Страшно хотелось по малой нужде.

Мариэтта отомкнула вторую цепь. Уф, руки наконец свободны. Я начал снимать наручники, которые купил через Интернет на сайте каких-то фетишистов. Стальные кольца были таких огромных размеров, что в них можно было продеть скрученное банное полотенце, и более чем широки для велосипедных цепей. Плечи мои затекли, и все же мне было в тысячу раз лучше, чем вчера. Порезы на пальцах почти не болели.

— Что было бы, если бы я умер во сне? — спросил я. — Эти цепи ведь довольно крепкие, этак меня можно держать привязанным к твоей кровати несколько недель.

— Ну, через цепи я резать не стала бы.

Это она в шутку или как? По голосу не понятно.