Пандемия

И вдруг летом 1998 года все мгновенно переменилось. Одна из компаний, в которой Десмонд имел долю, вышла на биржу. У него имелось право покупки всего лишь 13 400 акций. При первичном размещении была заявлена цена 21 доллар за акцию, то есть его доля тянула на четверть миллиона долларов.

Десмонд проверял рыночный рейтинг компании тысячу раз за день, страшась худшего — обвала курса или какой-нибудь дурацкой случайности. Но случилось прямо противоположное — курс взлетел до небес. К концу первого торгового дня опционы уже стоили 38 долларов 23 цента каждый, то есть его куш составлял 512 282 доллара. Он даже в мечтах не мог представить себе такой суммы. Целое состояние. Вот она, свобода.

Десмонд поспешил в офис Уоллеса. Юрист связал его с инвестиционным банком, чтобы тот помог Десмонду сбыть опционы и рассчитать доход от прироста активов по долгосрочным налоговым ставкам.

— Ты уверен, что хочешь продать их все сразу?

— Уверен.

Десмонд придумал несложную тактику по сохранению либо продаже акций: если он сам на месте продавца был бы не против купить акцию по ее текущему курсу, то такую он придерживал, если нет — продавал. Деньги были нужнее.

Сделка совершилась на следующий день. После удержания налогов и сборов он стал богаче на четыреста с лишним тысяч долларов.

Десмонд вернулся в офис Уоллеса.

— Подготовьте для меня несколько новых соглашений личного свойства.

Он объяснил юристу свой замысел.

— Ей придется их подписать, Десмонд.

— Знаю. Она не откажется.

— Вы очень умный молодой человек, но, по-моему, вы совершенно не знаете женщин.

Составление завещания оказалось наиболее простым делом. Следуя классическому примеру Орвиля, он написал: «Все свое имущество я завещаю Пейтон Аделаиде Шоу». Кроме того, он подготовил договор уступки в пользу Пейтон половины опционов и ценных бумаг, которыми владел.

Вечером того дня, когда произошло первичное размещение акций, он пригласил Пейтон на ужин. И после десерта показал ей завещание, что, к его удивлению, девушку напугало.

— Я просто хотел о тебе позаботиться, если со мной что-нибудь случится. Вдруг я упаду и не встану? Или меня собьет машина?

— Не надо так говорить, Десмонд.

— Но ведь это правда. Ты — все, что у меня есть, Пейтон. У меня нет ближе человека, чем ты.

— Ты называешь меня близким человеком? И не более? — Она залпом допила вино.

Разговор свернул на зыбкую почву. Он-то надеялся, что Пейтон обрадуется.

Когда они вернулись к ней домой, Десмонд показал договор уступки половины опционов и акций.

— Так будет справедливо. Ты спасла меня, отговорив вкладывать все деньги в xTV. Свела меня с первыми людьми, у которых я купил опционы. С тех пор как я переехал в Калифорнию, ты единственная всегда была рядом. После банкротства xTV ты не дала помереть мне с голоду. Оставалась моим партнером все это время, так что половина причитается тебе по праву.

Пейтон прорвало:

— Партнером?! Вот мы, значит, кто? Деловые партнеры? Занятые общим бизнесом? И ничего более?

— Нет, Пейтон…

— Тогда кто мы?

— Что ты от меня хочешь?

— Ты прекрасно понимаешь, чего я хочу.

Да, он понимал. Дело было не в опционах и акциях, а в трех словах, которые Десмонд был не способен выговорить. Через несколько месяцев, проведенных вместе, Пейтон тоже перестала ими пользоваться, хотя, если бы понадобилось, могла легко снова произнести их вслух. Это тоже ранило душу Десмонда.

— Пожалуйста, подпиши.

— Уходи отсюда!

— Пейтон!

— Ты не ослышался. И прихвати с собой свои… юридические писульки.

* * *

Пейтон не отвечала на почтовые сообщения и телефонные звонки две недели. Они показались Десмонду самыми длинными в жизни.

На работе тоже возникли неприятности. У SciNet практически закончились деньги. Было принято решение, идущее вразрез с логикой, — выйти на биржу. В случае успешного первичного размещения акций компания могла привлечь более пятидесяти миллионов капитала. В таком случае Десмонд стал бы по-настоящему богатым.

Он с удивлением наблюдал, как бухгалтерия приукрашивает показатели. От него непрерывно требовали все новых отчетов, после чего цифры перекраивали для подготовки к выходу на большую арену. Рекламную брошюру начинили массой оговорок и хитрых слов о бизнес-риске и факторах вне контроля компании. Однако в эти дебри инвесторы не лезли. Они обращали внимание лишь на графики и проекции, обещающие быстрый рост, да читали характеристику компании как источника ожидаемых крупных прибылей.

В SciNet воцарилась тишина, все ждали. Каждый сотрудник сидел как на иголках. Десмонду положение напоминало боевую подводную лодку, окруженную минами: весь экипаж притих, затаив дыхание, ожидая, что сейчас будет — бабахнет, и мы потонем или вырвемся на волю героями?

Десмонд каждый день слал Пейтон новые сообщения.

Не получив ответа, он стал дежурить у дверей ее дома. Сперва опасался, что соседи вызовут полицию, но, очевидно, они поняли, что происходит. На него поглядывали с сочувствием. Кто-то даже пожелал ему удачи.

Когда Пейтон утром открыла дверь, она попыталась захлопнуть ее перед носом Десмонда.

— Я хочу лишь поговорить. Ну, пожалуйста!

— Говори. Я тебя выслушаю.