Читаем Память о мечте полностью

Наполовину оплыла свеча,А он не замечал в раздумьях долгих.Слова, как заклинанья, бормоча,Их ставил в ряд и в будущее вел их.И авторучкой заменив перо,И заменив свечу электросветом,Он мучился и созидал добро,И воевал со злом. Он был поэтом.Обманывал издатель и жена,А критики везде подтекст искали.Он высекал слова, как письменаРабы египетские высекали.В постели умирал, бывал убит —То на дуэли, то ударом в спину.Бывал прославлен и бывал забыт,Но до сих пор перо его скрипит,Но до сих пор свеча его горит,Оплывшая всего наполовину.<p>Шуты</p>Шуты! Их жребий предопределен:И комики, и трагики – все плачут,А публика об их слезах судачит —Вот испокон известности закон.Шуты везде и всюду на виду,Неверный шаг становится судьбою,И невозможно даже раз в годуШуту побыть наедине с собою.И каждый – соглядатай их любви,И каждый – их отчаянья свидетель…Шуты! Они как маленькие детиВсем тайны доверять должны свои.Чем публика за это платит им?На всех, конечно, не хватает славы.Шуты пред ней обнажены и слабы,Но шут – и слабый – ей необходим.Лишь тем благодарит она за труд,Лишь тем она за смех и слезы платит,Что и смеется вместе с ним, и плачет…А с ней – и после смерти – плачет шут.<p>Милостыня</p>Актер стоит, как маршал на параде,Возносятся подмостки над толпой…И все ж у славы просит он скупой:– Подайте мне, подайте, Христа ради!О чем бишь, я? О пастухе и стаде?О паперти под пышным алтарем?О том, как мы живем или умрем?– Подайте мне, подайте, Христа ради!И милостыню в круговой порукеРелигия спешит подать науке.За милостыней – руку тянет власть…Кто первый подал нищему монету?Она веками кружится по свету,Чтобы опять в его ладонь упасть.<p>Скоморохи</p>Скоморохи – почти журналисты,Их припевки – всегда актуальны.Драматурги они и артисты,Из эпохи пришедшие дальней.Рот смеющийся выписан чисто,Слезы скроет их грим натуральный…То им солнечно в жизни, то мглисто,Но всегда скоморохи печальны.И стоит скоморох у порога…Он – создатель особого слога, —Как ненужная ветка, засох.И его раздавила эпоха —Ведь любое излишество плохо,В изобилье пропал скоморох.<p>Скомороший клевер</p><p>(Трилистник)</p><p>1</p><p>Атомы надежды</p>Отличать мы отучилисьПерепелку от щегла —Может, – лебедь, может, – чибис, —Невеселые дела.Не такие уже невежды —Просто заняты другим.Скоро атомы надеждыВ циклотроне расщепим.В новом доме крупноблочном,Голом, как на чертеже,Мы и плачем, и пророчим,Все познавшие уже.До земли – пролеты лестниц,Лифта медленный полет……А на небе светит месяц,Словно песенку поет.<p>2</p><p>Живая вода</p>
Перейти на страницу:

Все книги серии Антология поэзии

Песни Первой французской революции
Песни Первой французской революции

(Из вступительной статьи А. Ольшевского) Подводя итоги, мы имеем право сказать, что певцы революции по мере своих сил выполнили социальный заказ, который выдвинула перед ними эта бурная и красочная эпоха. Они оставили в наследство грядущим поколениям богатейший материал — документы эпохи, — материал, полностью не использованный и до настоящего времени. По песням революции мы теперь можем почти день за днем нащупать биение революционного пульса эпохи, выявить наиболее яркие моменты революционной борьбы, узнать радости и горести, надежды и упования не только отдельных лиц, но и партий и классов. Мы, переживающие величайшую в мире революцию, можем правильнее кого бы то ни было оценить и понять всех этих «санкюлотов на жизнь и смерть», которые изливали свои чувства восторга перед «святой свободой», грозили «кровавым тиранам», шли с песнями в бой против «приспешников королей» или водили хороводы вокруг «древа свободы». Мы не станем смеяться над их красными колпаками, над их чрезмерной любовью к именам римских и греческих героев, над их часто наивным энтузиазмом. Мы понимаем их чувства, мы умеем разобраться в том, какие побуждения заставляли голодных, оборванных и босых санкюлотов сражаться с войсками чуть ли не всей монархической Европы и обращать их в бегство под звуки Марсельезы. То было героическое время, и песни этой эпохи как нельзя лучше характеризуют ее пафос, ее непреклонную веру в победу, ее жертвенный энтузиазм и ее классовые противоречия.

Антология

Поэзия

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии