Палм-Бич

Головная боль? Мигрень? Слишком много выпила? Лайза не могла заставить себя опуститься до таких банальностей. Я вознаграждаю тебя своим телом. Души их соединились, и она поклялась, что то же самое произойдет и с телами. Лайза заставила себя думать о чем-нибудь другом. О Стэнсфилдах, подсчитывающих свои деньги и мечтающих о политической и светской славе. Вынести лапание древнего старика - невысокая цена за возможность уничтожить их.

- Когда ты будешь готова, найдешь меня в моей комнате, - сказал он.

Лайза, посмотрела ему вслед. Темно-синий бархатный смокинг, строгие брюки, черные бархатные тапочки с вышитой золотом головой леопарда. Идеальный джентльмен. Добрый щедрый старик. Почему же ему должно быть отказано в его супружеских правах?

Лайза смотрела на раскачивавшиеся пальмы за лужайкой; их листья были смутно различимы в опускавшихся сумерках. Штормовые облака неслись по неспокойному небу. Скоро польет флоридский дождь, несущий облегчение раскаленной земле. Он смоет пыль. Сделает этот мир чище. Она подавила в себе невольную дрожь. Может, и ей самой нужен этот целительный бальзам? Она сделала большой глоток из стоявшей перед ней рюмки с бренди. Посмотрела на часы. Сколько времени следует дать ему? Сколько минут она сможет отпустить себе, оставаясь в рамках приличий? Для нее это в любом случае будет слишком скоро. Словно какая-нибудь жертва испанской инквизиции, Лайза пыталась подготовить себя к мукам - мысленно отделить душу от тела и поместить ее в некое нейтральное место, где удары судьбы ее не затронут. Ей это иногда удавалось в спортивном зале: стонущее и жалующееся тело как будто принадлежало кому-то другому, а душа парила над ним, зачарованная своим превосходством. Итак, часы отсчитывали последние минуты ее целомудрия, а она пыталась не обращать внимания на бег времени.

Она поднялась. Словно во сне, двинулась навстречу нежеланному союзу. Через комнату. Вверх по лестнице. К комнате, которая будет ее спальней. Их спальней. Какую-то секунду, целую вечность, она стояла перед дверью. Она еще раз перебрала свои чувства и с удивлением обнаружила, что жалость - самое сильное из них. Бедный Вернон. Он уже, наверное, забился под одеяло, лицо нервно выглядывает из-за белых простыней. Его роль "грязного старикашки", предназначенная исключительно для публики, очевидно, отброшена, и теперь, в преддверии встречи с прелестями жены, он станет примерен и скромен. Даже будет нервничать. Его необходимо успокоить, помочь получить хоть какое-то удовлетворение - в качестве награды за ту жизнь, которую он сделал для нее возможной. Она выключит свет - так будет лучше и ему, и ей - и сделает то, что должна сделать, чтобы выполнить свою часть подписанного контракта.

Лайза Блэсс глубоко, как только могла, вдохнула и вошла в спальню.

Вернона Блэсса не было в постели. Зато там находился кое-кто другой.

Девушка была очень славненькая. Кукольное личико, никакой косметики, мягкий цвет лица, мягкие и нежные светлые волосы, не знакомые с красителями. Она была невероятно юна. Девушка спокойно сидела на постели и оценивающе смотрела на Лайзу; простыни прикрывали нижнюю часть ее плоского полу детского живота. Одной рукой она откинула упавшую на круглый голубой глаз прядь волос; указательный палец другой был у нее во рту.

Вернон Блэсс стоял рядом с кроватью и совсем не выглядел нервным. Он выглядел в высшей степени поразительно. Пижама была вполне нормальной, она походила на обычную стандартную вещь от "Братьев Брукс", но его старческое личико претерпело ошеломляющее изменение. Дело было не столько в толстом слое туши на ресницах и даже не в огненно-красной губной помаде. Дело было и не в тоне цвета слоновой кости на щеках или дешевых серьгах. Все дело было в выражении его лица. Оно было ясным. Оно ничего не скрывало. Это было лицо порока, а свисавшая с его руки плеть для верховой езды подчеркивала это.

Лайза застыла, как вкопанная, пытаясь осознать то, что увидела, а воздух, который она вдохнула, открывая дверь, так и остался в легких, дожидаясь приказа выйти наружу. Она попала сюда совсем не по недоразумению. Все было подготовлено специально для нее. Это было написано у Вернона на лице. Выжидательный взгляд девочки-подростка только подтверждал это.

Она открыла рот, чтобы произнести слова, которых не существовало в природа.

Ребенок на кровати выручил ее.

- Добро пожаловать, миссис Блэсс, на вашу первую брачную ночь.

Это был голос маленькой девочки, сексуальный, возбуждающий, но, тем не менее, обыденный. Он звучал как голосок неопытного мальчика-посыльного в гостинице.

"Добро пожаловать в отель "Гавайи Хилтон". Надеюсь, вам понравится у нас".

Наконец Лайзе удалось подобрать слова. Не те, которые она действительно хотела произнести, но, как казалось, вполне пригодные для этой ситуации.