Паладин душ

— Но не все знают, что от этого ритуала кое-что осталось — коварное проклятие, обрушившееся на головы наследников Фонсы и на всё то, что они предпринимали. Сначала на Иаса, потом на его сына Орико. На Тейдеса. На Исель. На бесплодную жену Орико Сару. И на меня, — она вздохнула. — На меня.

— Правление Иаса не принесло процветания Шалиону, — признал он осторожно. — И правление Орико тоже.

— Иас Неудачливый. Орико Немощный. Прозвища, данные народом, не отражают даже малой толики действительности. Иас знал о проклятии, знал о его происхождении и о том, как оно действует, но он не рассказывал об этом Орико до тех пор, пока не оказался на смертном одре. Но он поделился этим знанием с Арволом ди Льютесом, с товарищем по детским играм, маршалом, канцлером, со своей правой рукой. Возможно, как делал и Орико позже со своими фаворитами, Иас пытался использовать Арвола как клещи, с помощью которых можно управлять делами Шалиона, не касаясь власти проклятыми руками. Уловка не сработала. Но она нашла отклик в амбициях Арвола ди Льютеса и в его неуёмной энергии. В его самонадеянности. Поверьте мне, ваш отец любил Иаса по-своему. Иас поклонялся ему, он полностью зависел о его суждений. И именно Арвол выбрал для него меня.

Эрис дёрнул себя за коротко подстриженную бороду.

— А тот слух, который распускали злые языки о том, что… э-э-э… их связывает нечто большее, чем приятельские отношения, нужно считать политической клеветой?

— Нет, — просто ответила она. — Они были любовниками уже многие годы, об этом знал весь Кардегосс, но не выпускал это знание за пределы толстых стен. Об этом мне сказала моя собственная мать прямо перед свадьбой, чтобы я вступила в брак уже осведомлённой. Тогда я сочла её бессердечной. Теперь я понимаю, что она поступила мудро. Она очень беспокоилась. Сейчас, оглядываясь назад, мне кажется, что это было предложение сойти со скользкого пути, но в тот момент я истолковала смысл сказанного иначе. И несмотря на все эти прозрачные предупреждения, которые, как я выяснила позже, она передавала мне по настоянию лорда ди Льютеса для того, полагаю, чтобы я не стала препятствием главным образом для него и в меньшей степени для Иаса, я не осознавала, что это значит. Да и как я могла осознать — романтичная девушка, гордая тем, что казалось величайшей победой на любовном фронте: быть избранной невестой самого рея? Я кивала и соглашалась, желая казаться опытной и разумной.

— Ох, — произнёс он очень тихо.

— Так что, если вы когда-либо осуждали свою мать за то, что она не осталась верной своим обетам, за то, что она пустила отца Иллвина к себе в постель, будьте уверены, нарушив их, она не опередила ди Льютеса. Видимо, её мать была не так проницательна и честна, как моя, готовя дочь к этому высокому браку. Или она была менее осведомлённой.

Он задумчиво поднял брови:

— Это объясняет… многое из того, чего я не понимал, будучи мальчиком. Я думал, отец в гневе отрёкся от неё, не вынеся унижения, и поэтому больше не вернулся сюда. Никогда не думал, что это она отреклась от него.

— О, я уверена, что лорда ди Льютеса сильно задела её измена, — заметила Иста. — Насколько она была оправдана — не имеет значения. Гордость не позволяла ему вернуться, но чувство справедливости, нужно отдать ему должное, удерживало его от преследования и мести. Или, быть может, это был стыд. Надеюсь. — Она сухо добавила: — В любом случае, у него было её приданое, которое можно было добавить к его и без того обширным владениям в качестве компенсации за душевные раны.

Он посмотрел на неё:

— Вы считали его жадным.

— Больше никому не удалось накопить столько. И всё же я не стала бы называть это жадностью, ведь он едва ли знал всё то, что имел, а жадный считает каждую монетку.

— И как бы вы тогда это назвали?

Иста нахмурилась.

— Утешение, — решилась она, наконец. — Его владения были своего рода волшебным зеркалом, отражавшим его таким, каким он хотел быть.

— Это, — ответил он через некоторое время, — грозное суждение, рейна.

Она склонила голову, признавая его правоту:

— Он был очень сложным человеком. — Она набрала в лёгкие побольше воздуха и продолжила: — Арвол и Иас не предали меня, скрывая свою любовь. Они предали меня, умалчивая о проклятии. Я вышла замуж за Иаса, не подозревая об опасности, в которой оказалась, в которой оказались мои ещё не рождённые дети. Видения начались тогда, когда я забеременела Исель. Боги, пытавшиеся ворваться в меня. Я думала, что схожу с ума. А Иас и Арвол позволили мне так думать. Целых два года.

Он отпрянул, различив яростные нотки в её голосе:

— Это… просто верх жестокости.

— Это трусость. И презрение к моему разуму и воле. Они наблюдали за мной, видели последствия своей скрытности, но не решались поведать мне причину всего. Я была всего лишь девочкой, неспособной вынести это тяжёлое бремя. Но способной принести в эту тьму детей Иаса. И лишь боги не считали, что я ни на что не годна. Ведь Они пришли именно ко мне. Не к Иасу. Не к ди Льютесу. А ко мне.

Её губы изогнулись: