Палач. Нет милости к падшим

„Слава Богу, теперь понятна причина его депрессии“, — подумал Главный советник, а вслух сказал: — Государь! Коль нет возможности изобрести отбеливатель, может, следует придумать такой способ поглощения пасты, который бы исключал саму возможность запачкаться?

Мысль была настолько неожиданной и революционной, что монарх встрепенулся, в его глазах блеснул лучик надежды, он расправил свои богатырские плечи, вытер стекающий по губам жирный соус рукавом и сказал:

— Если ты придумаешь такой способ, то будешь осыпан всеми возможными милостями и прославлен в веках!

— Дайте мне три дня, Ваше Величество, и я надеюсь, что смогу вновь сделать своего господина счастливым, — главный советник низко поклонился королю и вышел из залы. После этого он, не откладывая дела в долгий ящик, побежал к себе во дворец, где на кухне работал сметливый малый из Кампогалльяно, некий Лучано Куоги, который всякий раз придумывал что-нибудь необычное, доставляя окружающим больше хлопот, чем радости.

— Послушай, Лука, — начал главный советник, — мне срочно нужно придумать способ поедания спагетти…

— Да он давно уже придуман: руками — и в рот.

— Не перебивай, когда разговариваешь со старшими. Нужен такой способ, чтобы можно было есть наши длиннющие спагетти, не задирая голову и не пачкаясь. Задача ясна?

— Ну, не знаю… — начал тянуть волынку Лучано.

— Если сделаешь, то соглашусь на твой брак с Деанной, дам приданого воз и денег столько, чтобы хватило и на собственный дом, и на собственную мастерскую, — советник выпалил все это разом, тут же пожалев, что так много наобещал.

— Хорошо! Сколько у меня времени? — Лука уже видел себя хозяином собственного дела, владельцем хорошенького поместьица, в общем, настоящим сеньором.

— Два дня, не больше, — соврал предусмотрительный советник.

— Ладно, по рукам!

На следующий день он принес заказчику четырехзубцовую вилку собственного изготовления. На нее легко наматывались безразмерные спагетти, превращаясь в аккуратные клубочки, которые можно было отправлять в рот, не рискуя запачкаться».

— Браво, маэстро! — Лана захлопала в ладоши. — Я в восторге. И от самой истории, и от рассказчика. А еще?

— «Еще» будет завтра. А сейчас пора спать, — Дин подозвал официанта и попросил счет.

— Ты действительно собираешься спать?

— Самым натуральным образом. Приду в номер, быстро разденусь и плюхнусь в кровать.

— Но…

— И никаких но, если ты не хочешь потом возиться со старым инфарктником. Не надувай губки, тебе это не идет. Мы должны хорошенько выспаться, потому что утром я отведу тебя в самое романтичное в мире место. О'кей?

— А вечером?

— А вечером я буду занят. Мне надо кое с кем встретиться.

— Тебе невозможно ни в чем отказать, — Лана поняла, что выяснять подробности бессмысленно, взяла его под руку, и они вышли из ресторана.

— Давай немного прогуляемся. Я покажу тебе старую Верону, если вспомню, конечно. — Дину не хотелось сразу идти в гостиницу, тем более что ужин получился чересчур плотным. Он повел Лану узенькими мощеными улочками и вскоре понял, что заблудился, но продолжал шутить, развлекая ее историями из прошлой жизни вперемешку с не всегда приличными анекдотами. Настроение было приподнятым, на душе — радостно, в голове — легкий хмель, в глазах — блеск, в сердце — любовь.

И тут на тебе! В конце слабо освещенного переулка возникли три темных силуэта. Дин осекся на полуслове и почувствовал, как напряглась Лана. Бежать было некуда. Кричать, честно говоря, не хотелось: это казалось глупым и неуместным. Лучше сделать вид, будто ничего не происходит. Но когда компания приблизилась, стало ясно, что они «попали». Дорогу преграждали атлетически сложенные молодые люди, явно африканского происхождения, поведение которых не оставляло никаких сомнений — неприятностей не избежать.

— Cazzo! Che bella![11] — эти слова развеяли последнюю надежду Дина на мирный исход назревающего конфликта.

Глава XXXVI Труваров и Тимофеев