Падение в реку Карцер

– Женя, да не переживай ты так. Мы не знаем каждую твою мысль досконально. Наша программа не умеет читать мысли, к тому же прочитать их скорее всего невозможно. Мы же не думаем последовательным текстом, лишь малые отрывки проговариваем внутренним голосом. Остальное – это просто импульсы. А наша программа скорее… улавливает общее настроение. Так как она подключена к тебе и комната – продукт вашего совместного творчества, то она легко фиксирует твои нейронные связи, порывы сознания. Эта чисто математическая для нее информация накладывается на сведения о тебе, которые мы получили из предварительных тестов… А почему же, ты думаешь, их было так много? Конечно, наша система еще получает данные из соцсетей и вообще, прочесывает интернет в поисках всего, что с тобой связанно, но это второстепенно. Основу закладывают тесты, это выжимка твоей личности.

В общем, программа все это анализирует и приблизительно понимает, о чем ты думаешь. Например, при ситуации твоего превращения в муравья. Ты волновался – что же будет с твоим телом, и она это учла. Программа переместила тебя в насекомое, а твою опустевшую оболочку оставила в кресле. Если бы ты не переживал по этому поводу, то она бы так не ухищрялась, чтобы тебе угодить. Также, подойдя с логической точки зрения, ты задумался – что же станется с твоим сознанием в таком сжатом состоянии. Программа учла и это… А когда ты вспомнил свою детскую пакость, которой стыдишься, она уловила общее настроение без каких-либо деталей.

Я заерзал на стуле. У меня возникло ощущение, что какой-то инородный организм поселился у меня в черепе. Нужно заблокировать все мыли, ни о чем не думать!

Виктор по-отечески улыбнулся.

– Успокойся. Я понимаю, это неприятное чувство, когда кто-то копался в твоей голове, но теперь это позади. Такое происходит только во время эксперимента, а сейчас ты отключен от системы. Ну а я мыслей читать не умею. Обо всем этом я узнал, потому что заглянул в отчет, пока ты был без сознания.

Виктор замолчал и снова прошелся вокруг комнаты. Я сидел с каменным лицом, стараясь ни о чем не думать. Не то, чтобы моя голова всегда заполнена мыслями, но ни о чем не думать оказалось довольно сложно.

– Раз за разом я пытаюсь расслабить участника, чтобы он просто загадывал желания, – продолжал Виктор, то останавливаясь, то возобновляя шаг. – Чтобы он наслаждался жизнью перед скорой смертью. И всегда это получается с трудом, хотя мы находимся в комфортной для него обстановке, по сути, в его воображении. Как выяснилось, человек любит преграды на пути к счастью. Когда их убирают, сперва он в растерянности, ждет подвоха. Потом начинается самое интересное – он загадывает желание за желанием, обнажая свою натуру. Каждое следующее становится изощренней предыдущего, но они почему-то не приносят ему удовлетворения. Казалось бы, что может быть лучше – получить неограниченный доступ к любой возможности, тем более перед смертью. Но вместо того, чтобы сосредоточиться на счастье, как на внутреннем состоянии, из человека вылезают его скрытые наклонности, либо запрещенные обществом, либо которые он не успел воплотить на свободе.

Ты оказался склонным к жестокости. Все эти бронзовые львы на ручках комода, скалящиеся волки на кровати – лишнее тому подтверждение. Ведь их создало твое подсознание. Правда, среди участников это не редкое явление. Во-первых, речь идет о людях, осужденных в основном за убийство, а во-вторых, это ответная реакция на гуманизм и безопасность нашего века, как я уже говорил. Бывали ребята и похлеще. Например, один воспитывался в верующей семье и из-за этого ненавидел религию всеми фибрами души. – Виктор покачал головой и рассмеялся. – То был самый агрессивный атеист из всех, что я видел. Под конец он так разошелся, что захотел помочиться на алтарь с фигурами апостолов. В комнате воссоздали алтарь, он сделал свое дело, но после ему этого показалось мало. Он потребовал высушить его и чтобы доставили молодую и красивую монашку. Как только желание осуществилось, он возлег с монашкой на алтаре. И я замечу, что это был не милый семейный секс.

Но главное – это не сделало его счастливым. Лишь последующие полчаса он был радостным, налегал на еду и алкоголь, но то была нервозная радость. А потом в нем проснулся стыд, придавивший его к земле. В итоге, утолив свою извращенность, свое тайное желание, которое он не смог бы выполнить в реальности, человек не получил самого главного – умиротворения. Но где же обещанное счастье, фактически ради него затевается эксперимент?!

Я с удивлением и недоверчивостью посмотрел на Виктора. Он кивнул.