Герасимов. — Я ходил с ним на свидание, это было в мае 1906 года. Потом Азеф уехал заграницу, — кажется в 1906 году. Одним словом, Рачковский отстал от него, и тогда я один с Азефом виделся.
Председатель. — До каких пор вы один с Азефом виделись?
Герасимов. — До его провала. Он был провален, когда поступил к нам. Письмо поступило в 1905 году, а потом он приезжал на 1, 2, 3 дня, но уже для своего спасения.
Председатель. — Значит вы были так называемым руководителем Азефа, потому что лицо, которое ведает известным агентом, называется по инструкции руководителем.
Герасимов. — Может быть.
Председатель. — Что же вам известно о деятельности Азефа за то время, когда вы были с ним в сношениях? В чем заключалась ваша работа? Этот сотрудник, вероятно, дорогой. Сколько вы ему платили?
Герасимов. — 500–1.000 р. Может, вы позволите перечислить, какие дела вел Азеф?
Председатель. — Пожалуйста.
Герасимов. — Он вступил в 1906 году. В конце 1906 года он был заграницей, оттуда он сообщил мне о том, что в Финляндии есть группа лиц, которые замышляют покушение на градоначальника фон-дер-Лауница. В Финляндии мы не могли наблюдать, — финляндские власти нас выгоняли. Известно только, что эта группа жила на Иматре и что Лауниц был убит. Потом, в 1907 г., он дал сведения о том, что он знал от одного своего знакомого: что проживающий в Петербурге лейтенант Никитенко ищет связей и организует покушение в Царском Селе посредством охраны. Затем он сказал, под какой фамилией живет Чайковский.
Председатель. — Под какой фамилией живет — это мелочи; а еще что?
Герасимов. — Больше ничего.
Председатель. — Это в 1907 году, а в 1908 году и дальше?
Герасимов. — В 1908 году он указал, что боевым отрядом заведует Распутина.
Председатель. — Это все?
Герасимов. — Да, это все.
Председатель. — Каким же образом этот агент, получавший 6 или 12 тысяч в год, не был выгнан, если он сообщил вам только под какой фамилией живет Чайковский, что Распутина стоит во главе отряда и что Лауниц будет убит?
Герасимов. — Он указал еще какую-то личность, но она не была выяснена. Он из заграницы это писал.
Председатель. — Почему же такой агент не был уволен за бездействие?
Герасимов. — Напротив, им все дорожили. Он был близок к боевому делу, и, если бы надо было, ему не только тысячу, но и пять тысяч заплатили бы.
Председатель. — В чем же состояла его деятельность? Мы видим из ваших показаний, что он ничего не делал.
Герасимов. — Ничего не делал.
Председатель. — Вам известно, что в 1906–7–8 годах был произведен ряд террористических актов? Напр., в Москве.
Герасимов. — В 1906 году Азеф был заграницей.
Председатель. — Но вы сами говорите, что Азеф, с которым вы были в сношениях, обязан был освещать боевой центр. Значит, деятельность Азефа распространялась не только на Петербург, но и на всю Россию.
Герасимов. — Конечно, он был обязан, но мы не были гарантированы от каких-либо шантажей. Тут едва ли может быть какая-нибудь сделка, — тут все идет на веру. Ему оказывают доверие, но он может говорить правду, может и наврать. У нас нет ничего регулирующего. Он нам дает сведения, и эти сведения подтверждаются; для этого у нас есть наружные наблюдения. Если наружные наблюдения проверят его сведения, они приобретают значение, а если бы он не дал никаких сведений, то это на его душе грех. Тут мы ничего не можем сделать.
Председатель. — У вас есть сотрудник, который должен освещать боевой центр, — сотрудник, которым интересуется Макаров, Столыпин, тов. министра, министр. И вот оказывается, что этот сотрудник сотрудничает, а террористические акты происходят?
Герасимов. — Какие террористические акты? Будьте добры напомнить.
Председатель. — Покушение на Гершельмана, на Рейнбота, на Дубасова.
Герасимов. — В Москве была своя агентура.
Председатель. — Какая же территория наблюдения была у Азефа и что от него требовалось?
Герасимов. — Он должен был освещать боевое дело. Вы изволите спрашивать, принимал ли Азеф участие в покушении на Дубасова?
Председатель. — Я интересуюсь знать, каковы были сведения, сообщаемые вам Азефом, которым вы руководили?
Герасимов. — Я доложил вам все сведения, которые он мне сообщил. Может быть, он знал больше и только 10% своих сведений доложил, — я этого учесть не могу.
Щеголев. — Скажите, как вы думали, какое место занимал Азеф в организации?
Герасимов. — Он говорил, что он состоит в боевой организации.
Щеголев. — Значит, он был членом боевой организации. Скажите, вы с Азефом лично виделись в Петербурге и затем переписывались? Он вам писал? Где эти письма хранятся?
Герасимов. — Мои?
Щеголев. — Нет, Азефа к вам. Вы их не хранили?
