Герасимов. — Я с ним переговорил, при чем спросил, желает ли он давать показания. Он сказал: да. Я указал ему на явную несообразность его сообщений о революционных батальонах и артиллерии и просил его, если он действительно желает служить, откровенно написать свою исповедь, что он и сделал. Он описал свою жизнь со дня своего рождения, в каких организациях он участвовал, как он был в Казани в лаборатории, где приготовлялся динамит, как он во время обыска бежал и сломал ногу. Одним словом, все его показания дышали искренним желанием оказать помощь делу политического розыска. Он указывал на интимные стороны своей жизни — я сейчас стесняюсь об этом распространяться: он на одного члена партии был обозлен… Предложение его было принято. Вы это можете найти в делах охранного отделения.
Председатель. — Этот разговор ваш с ним относится к какому времени?
Герасимов. — Ко времени принятия его на службу.
Председатель. — Когда он был принят на службу?
Герасимов. — Это было перед моим уходом, в марте 1909 года.
Председатель. — Где он начал службу?
Герасимов. — Позвольте рассказать подробно. После его показания и его исповеди у меня не возникало сомнения в его искреннем желании оказать помощь делу политического розыска. Он содержался при отделении. Мы с ним часто беседовали, он ко мне привязался совершенно искренно. Нужно было, чтобы он ушел. Он предложил, что он разыграет сумасшедшего и т. д., а затем у него есть связи в Саратове, товарищи помогут ему бежать, и после побега он даст мне знать. Мне он оставил адрес. Я поехал заграницу, он поехал в Саратов. После возвращения из за-границы или еще за-границей, это было в мае месяце, я прочел, что он бежал. Я получил письмо, что он находится в Финляндии и просит меня приехать. Письмо это переслали. Я уже оставил должность. Я поехал. Тогда был директором департамента полиции Зуев. Я говорил Зуеву, что я с Петровым увижусь, чтобы условиться окончательно насчет его поездки за-границу, потому что Петров говорил, что ему необходимо уехать за-границу. В одно из таких свиданий я говорю, что для того, чтобы облегчить его положение за-границей, чтобы он мог иметь сношения, я командирую туда офицера, с которым он здесь познакомится, он будет с ним видеться, передавать через него письма. Потому что там Бурцев, который не замедлит приставить к нему свою агентуру и, несомненно, его провалит. Он не хотел, но я настаивал, и он согласился. Офицер этот Долгов, Вячеслав Иванович.[*]
Председатель. — Какой у него чин?
Герасимов. — Не знаю, это было давно. Если он не полковник, то наверно подполковник. Я ему говорю, что я ухожу с этой должности и что ему придется иметь дело с кем-нибудь другим. Он говорит, что ни в каком случае, что он только со мной и может иметь сношения и больше ни с кем.
Председатель. — Разве в это время еще не был назначен ваш преемник?
Герасимов. — Был Карпов. Но я это дело доводил до конца, чтобы отправить его заграницу. Я специально приехал с Кавказа сюда в Петербург. И вот, когда я Долгова познакомил, я дал тысячу или две. Он просил браунинг, и я его им снабдил.
Председатель. — Вы докладывали это Трусевичу, потом Зуеву, Курлову и может быть Столыпину?
Герасимов. — Курлова тогда не было, он был где-то на торжествах.
Председатель. — Какже на торжествах, ведь вы сговорились в апреле, а это произошло тоже в апреле?
Герасимов. — Я поехал за-границу, сдавши должность.
Председатель. — Но разве за это время не успели доложить Столыпину?
Герасимов. — Да, о том, что я сговорился, было известно Макарову, Трусевичу, Столыпину.
Председатель. — Почему Макарову?
Герасимов. — Нет, виноват, не Макарову, — Курлову, Трусевичу и Столыпину.
Председатель. — Макаров ушел 1 января.
Герасимов. — Совершенно верно.
Председатель. — А вопрос о вашей поездке поднимался до 1 января или после?
Герасимов. — Я не могу этого сказать.
Председатель. — Пожалуйста продолжайте.
Герасимов. — Затем он просил освободить Бартольда, его приятеля, без которого он не может пробраться близко к центру. Об этом я однажды тоже доложил начальству. Затем я уехал на Кавказ лечиться, а он уехал за-границу.
Председатель. — Что же начальство сказало по поводу его освобождения?
Герасимов. — Если это нужно — освободить.
Председатель. — А Бартольд за охраной сидел?
