Падение кумиров

359

Месть уму и прочая подоплека морали. Мораль, – как вы полагаете, где находит она себе самых ярых и хитрых защитников? Вот перед нами неудачник, который недостаточно умен, чтобы радоваться этому, зато достаточно образован, чтобы знать об этом; он томится от скуки, пресыщенности, презрения к самому себе; он не богат, но скромное наследство лишило его даже последнего утешения – радости «благословенного труда», забвения в «повседневных хлопотах»; в душе он стыдится своего образа жизни – быть может, у него и правда есть какие-нибудь мелкие грешки, которые он предпочитает скрывать, – но чтение книг, на которые он не имеет никакого права, общение с людьми более умными, которое ему не под силу переварить, – все это, с другой стороны, еще более развращает его и еще более распаляет его тщеславие: такой насквозь отравленный человек – ибо все для таких неудачников становится губительным ядом: ум, образование, собственность, одиночество, – в конце концов неизбежно возвращается к привычному состоянию, в нем снова пробуждается чувство мести, жажда мести, – и как вы думаете, что же понадобится ему, непременно понадобится, для того, чтобы для себя самого создать иллюзию превосходства над этими более умными людьми и насладиться, хотя бы мысленно, свершившимся возмездием? Как всегда, это будет пресловутая нравственность – можно биться об заклад, – все те же великие моральные речения, все те же трескучие слова о справедливости, мудрости, святости, добродетели, все та же стоическая сдержанность (как хорошо можно прикрыть стоицизмом собственную пустоту!..), все та же маска глубокомысленного молчания, общительности, приветливости – сколько еще всяких разных масок идеалистов, за которыми скрываются эти неисправимые самоненавистники и неисправимые честолюбцы. Прошу понять меня правильно: именно от таких прирожденных врагов духа и происходит тот редкий экземплярчик рода человеческого, который именуется в народе святым, или мудрецом, и которому воздаются соответствующие почести; именно от таких людей происходят эти чудища морали – они-то и производят немалый шум, они-то и творят историю – к их числу принадлежит, например, святой Августин. Страх перед умственной силой, месть уму – о как часто эти взрывоопасные пороки становились основой добродетелей! Да, да, добродетели! И, между нами говоря, разве те притязания философов, которые то тут, то там заявляли о своем исключительном праве на мудрость, эти неслыханно бессовестные, бредовые претензии – а не было ли это во все века – что в Индии, что в Греции – всего-навсего прикрытием? Быть может, иногда это делалось из воспитательных соображений – святыми целями воспитания, как известно, объясняется немало лжи, – то есть диктовалось лишь трепетной заботой о подрастающем поколении, находящемся на пути становления, о юношестве, которое верой в личность (этим заблуждением) вынуждено спасаться от себя… В большинстве случаев, однако, это прикрытие философов – спасительное убежище, где они могут укрыться от бессилия перед собственной усталостью, старостью, оцепенением и закоснелостью, в предчувствии близкого конца, – так поступают звери, которые, чуя приближение смерти, подчиняются мудрому инстинкту и уходят в сторону, затихают в полном одиночестве, забиваются в нору, доживают свои последние дни… Как же так? Значит, мудрость – убежище философа… от ума?

360