Падение Хана

Дверь оранжереи была открыта, и рядом с дедом Хан увидел дочь и двоих сыновей. Внутри все сжалось, задрожало, и ему…ему захотелось трусливо сбежать. Развернуться и уйти куда угодно, лишь бы не видеть вот этого взгляда Эрдэнэ… а еще…еще ему казалось, что она может почувствовать, что Хану было сегодня хорошо. Ощутить запах измены…Он и сам его ощущал. И…в то же время ни о чем не жалел. У него все еще покалывало кончики пальцев от удовольствия. Он чувствовал себя живым…и еще он точно знал, что наркота теперь у него дома. Закрыта под замок и надежно спрятана. Он может в любой момент прийти и сожрать свою дозу.

— Папаааа! — дочь бросилась к нему с радостным криком, и он невольно раскрыл ей объятия. Соскучился…Ужасно соскучился и сам себя возненавидел за то, что так долго скрывался от них.

— А Лан говорит несколько новых слов и начал кататься на велосипеде…и Гал…Гал…он принес мне мячик.

Галь не разговаривал, не контактировал ни с кем в семье кроме Эрдэнэ. Пока что это не напрягало, и все давали ему время, но если сравнивать старшего сына и младшего, то видна огромная разница в развитии.

Хан протянул руки к сыну, но тот сделал вид, что не видит его, а рассматривает обшивку на стенах. Наклонился к Тамерлану-младшему, но тот спрятался за Эрдэнэ. Хан поджал губы. Так ему и надо. Заслужил. Он чужой для них. Его здесь почти и не бывает…Дети просто не узнают и боятся его.

— Они…они просто давно тебя не видели. Лан стесняется, а Галь…он всегда так. Ты…ты надолго?

Вдалеке заскулила жалобно тигрица, и Хан вздрогнул. Подошел к окну и увидел, как продолжает метаться по клетке Джая. Определенно с ней что — то не так.

— Что с ней? — тихо спросила дочь.

— Не знаю. Нервничает. Раньше так было?

— Нет. Вот первый раз. Она спокойно себя вела до твоего приезда.

— Похоже, все в этом доме от меня отвыкли и особо мне не рады.

— А ты бы еще лет десять погулял и вернулся, может, тебя узнали бы по фамильным портретам.

Криво усмехнулся и посмотрел на деда.

— Еще живой?

— Живой. Назло всем даже жить хочется. В старости остаются одни радости — пакостить.

— И ты в этом преуспел. Или Костлявая такого зануду на хрен забирать не хочет, все мозги ей выжрешь.

— Ну кто-то водяру, кто-то мозги. У нас это семейное.

Эрдэнэ склонила голову, подставляя отцу макушку для поцелуя.

— Я пойду уложу мальчиков и сяду за уроки. Ты ведь останешься?

— Останусь.

Ответил и сам себе не поверил. Когда ушла, сел напротив деда и потянулся к графину с гранатовым соком. Налил полный стакан, осушил.

— Что за праздник нынче? Или абсент по всему миру закончился?

— Когда Дьявол партию привезет?

— Неужели не совсем мозг пропил и запомнил, что я говорил тебе перед отъездом?

— Запомнил.

— Завтра встреча с ним. Дорого хочет за услуги, шельма.

— Нашел наше ворованное и много хочет?

— Дьявол контролирует все нелегальные рынки сбыта и всех шахтеров-шахтеров- нидзяВсе через его руки проходит. Без него двадцать процентов металла уйдут на черный рынок.

Дед погладил Генриха по перьям и скормил ему орех.

— Дьявол и Беркут должны быть в одной команде с нами…а они сами по себе.

— Вот и реши эту проблему. — дед откинулся на спинку плетенного кресла и размял отекшие руки. — По вечерам холодает, и суставы болят. Старость, сука, не радость.

— Когда и где встреча?

— На пароме. Хочешь сам поехать?

— Хочу! — потянулся за орехами и небрежно согнал Генриха со стола, сам съел остатки орехов, вытрусив жменю в широко открытый рот. Ворон косо посмотрел, но атаковать не посмел.

— Что за стремление влиться снова в дело? Нашел хорошего мозгоправа?

Хан встал из-за стола и направился к выходу.

— Или трахнул какую — то сучку?

— Не твое дело, старый хрыч!

Старик засмеялся, потом посмотрел на Генриха.

— Нет у тебя яиц, Геша. Трусливая ты воронья морда. Мог бы его и клюнуть разок другой. А ты…Он же все орехи наши сожрал.

А сам удовлетворенно погладил седую бороду. Внук вернулся. Наконец — то. По-настоящему. Правда, еще не время говорить ему о том, что кое-кто из семейства Дугур-Намаевых выжил и скоро вернется домой…

ГЛАВА 5

— Хан вернулся.

— И…

Дьявол стащил с луки седла тушку косули и, закинув на плечо, понес ее в дом. Беркут шел следом, глядя, как капает на землю свежая кровь. Брат поехал на охоту без него. В степи на машине делать нечего. Только пешком или верхом. Степь не любит цивилизацию. Там свои законы.

— Он захочет встретиться.

— Что это изменит?

— Ты запросил слишком высокий процент, Луу. Мы семья. Это нужно учитывать!

Тархан посмотрел на младшего брата, и с яростью свалил тушу на голый кухонный стол.

— Неужели? А когда мы с тобой жрали крыс и тараканов, кто-то из них подумал о нас? Кто-то счел наш процент слишком низким или высоким? Семья? Мы всегда были Дугур-Намаевы лишь на бумажке и то, потому что дядька выбил эту бумажку из проклятого Скорпиона. Не забывай, они бросили нас подыхать, им насрать на нас, и при любом удобном случае старый мудак вырвет нам кадыки. Не обольщайся насчет нашей семейки… не забывай, что наш папаша родом оттуда. Так вот я не позволю… а еще я хочу, чтобы они вернули нам то, что задолжали. И это не только деньги.