Падение «черного берета»

— Да, черт возьми, все так! Но мы сейчас в некотором подпитии, а потому такие умные и храбрые. А завтра, что скажем?

— Ерунда! — вспыхнул Гарик. — Я и завтра и во сне, и в бреду буду за это. Я же им не могу простить! Железно…

— И я не передумаю, — поддержал товарища Геныч.

— Да это же смешно, Серый, какое к лешему подпитие?! О чем ты говоришь? — возмутился Татаринов. — Да нас водяра не берет. Живем на одних нервах…

— Идет, — Карташов сменил тон на более мирный. — Так и запишем: если при следующей встрече вы подтвердите сегодняшний меморандум, значит — восстание. Согласны?

— Согласны! — прогудел хор обрубленных мальчиков.

— А что вы скажете своим надзирателям насчет сломанных замков?

— Мы их придушим первыми, — вырвалось у Гарика.

— Самыми первыми, — завизировал Бицепс.

— Мы скажем своим сволочам, что к нам ломились какие-то бомжи и мы их отвадили… Верно, ребята?

— Так тому и быть… Давайте на посошок выпьем, — предложил Татарин, однако водка кончились и расходились на сухую. Договорились встретиться с Татарином на его точке.

Карташов уезжал с неплохим настроением. Было ощущение, что он увидел долгожданный свет в конце нескончаемо длинного туннеля. Крохотную точечку, не более острия иглы, а так будоражащую весь его кроветок. «Похлещи любого батута, черт возьми!» — подумал он и впервые за многие месяцы на душе стало что-то по-хорошему разогреваться.

Когда он вернулся в Ангелово, и кружным путем попал на территорию Брода, первый, кто его встретил, был Николай.

— Где ты, Мцыри, болтаешься в такую позднь? — спросил он, кашлянув в кулак. Так он делает всегда, когда злится или волнуется.

— А разве мы на казарменном положении?

— Тебя не было на месте более двух часов, поэтому попытайся вразумительно объяснить…

— Я здесь был, на территории. Люблю помечтать под звездным небом.

— Только ты мне этой херней не забивай голову, — уже с каменным спокойствием проговорил охранник. — На небе сплошные тучи, покажи мне хоть одну звезду.

— О звездном небе я говорил, разумеется, фигурально, ты ж понимаешь… Дай лучше сигаретку, мои кончились.

Закурили. Николай более миролюбиво:

— Ты выпивши и это тебя спасает, но в следующий раз предупреждай, понял? А об этом инциденте я доложу Броду.

— И напрасно, после недавних его вывертов со стрельбой по живым мишеням, не стоит в нем будить зверя.

— А мы ведь действительно, не знаем, какими судьбами тебя занесло сюда. То, что в тот момент ты оказался на Рижском вокзале, относится к разряду маловероятных событий. Верно?

— Один случай на миллион. И скажи спасибо такой случайности, ибо только благодаря ей Броду не прострелили башку, и в результате он остался жив, а значит, и ты при нем. Так что бей мне низкий поклон, а не трахай мозги, они у меня и без тебя затраханные. Пить надо меньше …

— Я вообще не пью, — повысил голос Николай.

— Речь в данном случае идет не о тебе, но я уверен, что не без твоих фантазий в голову Брода закралась такая светлая мысль насчет меня…

— И все же, где ты сегодня был?

— Хорошо, черт возьми, скажу — ездил на Казанский вокзал, пытался снять какую-нибудь шлюху. Доволен?

Карташов развернулся и пошел к себе наверх. В комнате совершенно трезвым голосом его встретил Одинец.

— Один раз тебя Брод замочит, — сказал он и зажег настольную лампу. — Но я догадываюсь, где ты был.

— То, что сегодня выкинул Брод с пистолетом, очень напоминает белую горячку.

— Это далеко не белая горячка, а заурядная ревность. Вы с Галкой слишком долго мотались по магазинам. И я не удивлюсь, если узнаю, что там, где вы с ней любезничали, есть несколько акустических закладок. Теоретически Веня мог вас прослушивать.

— А здесь? — Карташов отвлекающе очертил рукой пространство. — Здесь тоже есть закладки?

— Тут все чисто. Можешь мне поверить на слово.

Сергей пристально взглянул на Одинца.

— Извини, Саня, тебе случайно не сорока на хвосте принесла, что мы с Галиной куда-то заезжали?

— И полтора часа обедали в «Праге»… вместе с Бандо… Хочешь, чтобы я назвал ваш график с точностью до минуты?

— Ты что же, по заданию Брода, следил за нами? — Карташов вспомнил, как Брод просил его самого «понаблюдать» за Одинцом, когда они ездили с ним на Учинское водохранилище.

— Я за вами не следил, а сопровождал, а это разные вещи, — поправляя подушку, сказал Одинец. — Ну, разумеется, не по собственной инициативе.

— И ты уже отчитался о своих наблюдениях?

— В самых общих чертах… и с учетом наших дружеских с тобой отношений. Будь спок, в моем хронометраже не указано, что вы заходили к ней домой… и после ресторана тоже…

— Значит, прессинг по всему полю? А когда я хожу в туалет, тоже работает наружка?

Одинец подошел к барчику и налил себе водки. Отпил пару глотков и не поморщился.

— Успокойся, Мцыри… То что ты был у Татарина, я узнал по тошнотворному запаху, который исходит от тебя. Так пахнет только в мужских хатах, где много пьют, курят и очень редко моются.

— Что ж, если так, то послушай, что там было…

После рассказа, Одинец прокомментировал: