P.S. моей ученице

— Постараюсь, — но ответил я именно так, сжимая челюсти со всей силы. Не обещание, зато грубить коллеге не буду. Все-таки она не историчка — не заслужила с моей стороны такого отношения.

Мы разошлись по разным сторонам, как только прозвенел звонок на урок. Меня ждал параллельный одиннадцатый класс, с которым, учитывая обстоятельства, мне как никогда хотелось увидеться. Хотя нет, вру. Плевать мне на них, на того парня, обидевшего Сафронову. Плевать. Мне интересны причины тщательного сокрытия своей «травмы»? Дурочка. Маленькая дурочка. И что тебе дали эти выебоны? Зачем ты так сопротивлялась, врала, дабы я не узнал правды? Ответ прост.

Ты не можешь забыть нашу первую встречу…

Да, она прошла не так, как с остальными учениками моего класса, хотя наш последующий разговор закончился вполне приемлемо. По крайней мере, я так думал до сегодняшнего дня. В какой-то степени ты все-таки сдержала свое слово. Я не стану для тебя учителем и сегодня ты показала это вполне красноречиво. Но это не важно. Мне на это наплевать. Ты можешь все что угодно вообразить в своей маленькой головушке. Но ты поплатишься за свой поступок. Вряд ли я оставлю его безнаказанным.

Блядь! Почему мне есть дело до какой-то малолетки? Почему я пытаюсь проникнуть в ее голову и понять причины такого поведения? Зачем вообще занимаюсь всей этой бабской херней? Зачем? На эти вопросы я не мог найти ответа. Это происходило довольно редко, ибо я всегда мог пояснить то или иное свое действие. Но сейчас это невозможно. Невыносимо. Отцовские чувства, заставляющие меня заботиться о своем ребенке, смешались с той несносной девчонкой и жаждой мести. Один огромный водоворот, который мешает мне мыслить здраво и дальше. Может вновь вызвать Лиду за порцией минета? Нет, слишком плохая идея. Мы достаточно воспользовались друг другом. Сука! Я запутался. И помочь себе смогу только я сам.

Наверное…

* * *

— Стасон, ты серьезно? — спросил у меня Костян, когда я страховал его на поднятие штанги из положения лежа. — Только не говори, что тебя ударила телка, — его ухмылка, обнажающая дырку между зубами, где каких-то десять лет назад еще рос белоснежный зуб, не сулила ничего хорошего. Да, сегодня я буду застебан не только самим собой, но и собственным другом.

Одно из преимуществ работы учителя — короткий рабочий день. В три я уже доехал до дома, а в четыре — отправился в качалку, застав в такую рань своего лучшего друга. С Константином Орловым, а если быть точнее с Костяном, мы знакомы практически всю жизнь, начиная с детсадовской группы, заканчивая школой и университетом. Именно этот человек предоставил свободную хату мне и моей первой девчонке, именно он познакомил меня с Тасей на новогоднем огоньке в университете (и еще заставил пойти туда), именно он был рядом со мной, когда ее не стало. Наша дружба прошла огонь и воду. А главное — время, что для меня немаловажно, да и для него тоже.

Только всю эту сентиментальность пришлось на время моего длинного рассказа позабыть, наблюдая за его сменившимся выражением лица друга. Костян не всегда отличался состраданием. Крепкий, светловолосый парень, примерно такого же телосложения, как и я, не церемонился, не выслушивал длинные тирады, которые я обычно ему устраивал, однако именно сегодня, услышав первую фразу: «Мне дала пощечину ученица», засунул свои принципы в задницу и выслушал. Как полагается другу. Вот только по окончании моего рассказа, темные, знакомые практически с самого детства глаза заискрились, а затем…

— Блядь, ты серьезно? — неожиданно выкрикнул блондин, косясь на меня снизу вверх, хотя делать подходы не прекращал. — Ты бы еще прямо сказал, что она на Ленинградке по ночам стоит и телом торгует, — слова сказаны кое-как, подорванные тяжелым дыханием, однако я вполне смог разобрать их смысл.

— Знаешь, я не удивлюсь такому факту, — возразил я. Откровенно говоря, я даже не задумывался об этом, как и о сказанном ранее замечании той девчонке. Слова сами вырвались, подкрепляясь лишь современными стереотипами. — Половина класса ходит, как ебаные шлюхи, — высказал я чистейшую правду.

— Да ладно? — на мгновение друг даже остановился, стараясь разглядеть в моих словах хоть долю сарказма. Только его там не нашлось, к великому сожалению. Или счастью. Этого я не знаю. — Надо как-нибудь прийти к тебе в школу. Люблю малолетних нимфеток, — если бы я не знал своего друга, то подумал о его плоском чувстве юмора. Но это не так. Костян говорил вполне серьезно, что меня не совсем обрадовало.

— Ага, срок за совращение несовершеннолетних ты тоже любишь, да? — я посмотрел на него с укором, дав понять, что мои слова не очередная шутка, однако друг продолжал гнуть свою линию, превращая наш «серьезный разговор в какую-то хрень.