Озорные рассказы. Все три десятка

Король часто встречался в её доме со своими добрыми дружками-приятелями, а чтобы никто его не видел, приходил туда по ночам, тайком. Но поскольку Людовик был подозрителен и боялся засады, он дал Николь самых злобных собак из своей псарни и стражников, готовых разорвать любого без предупреждения, и признавали эти псы только Николь и короля. Когда Его Величество входил в дом, Николь выпускала собак в сад, дверь в дом закрывалась крепкой решёткой и надёжными запорами, король прятал ключи в свой карман, чувствовал себя в полной безопасности и, не боясь ни измены, ни предательства, как хотел забавлялся, проказничал и устраивал розыгрыши. В такие ночи кум Тристан наблюдал за соседними улицами, и тот, кому взбредало в голову после заката прогуляться по набережной, если не было у него на ту прогулку королевского дозволения, очень быстро оказывался в положении того несчастного, что с верёвкой на шее благословляет прохожих своими пятками.

Сверх того, Людовик посылал своего куманька за потаскухами для своих приятелей или за людьми, которые могли бы принять участие в забавах, придуманных его дружками да Николь. Турские жители всегда с готовностью служили Людовику, а король приказывал им помалкивать, вот почему о времяпрепровождении короля стало известно только после его смерти.

Игра «Поцелуй меня в зад» была, как уверяют, придумана сим славным государем. И пусть мне придётся отвлечься от основного предмета этого рассказа, я объясню вам, что это такое, потому что игра сия доказывает, сколь весёлым и разносторонним нравом отличался наш король.

В Туре жили три скупца: первым среди них был довольно известный мэтр Корнелиус. Второго звали Пекар. Он торговал украшениями, мраморной бумагой и разными безделицами для церкви. Третий, по имени Маршандо, был очень богатым виноградарем. Последние два туренца, несмотря на скупость свою, стали родоначальниками добропорядочных семей. И однажды вечером, будучи у Бопертюи, король выпил, пошутил и ещё до вечерни помолился в молельне госпожи Николь, пришёл в прекрасное расположение духа и обратился к куму своему Лёдену{46}, кардиналу Лабалю{47} и старому Дюнуа{48}, который в ту пору ещё не совсем раскис:

– Пора позабавиться, друзья мои! Думаю, мы повеселимся, коли поглядим, что станет со скопидомом, ежели показать ему мешок золота и не дать его заграбастать! Эй, кто-нибудь!

Тут же явился слуга.

– Ступай за моим казначеем, пусть немедля принесёт шесть тысяч золотых, да пошевеливайся! Потом именем короля хватайте и тащите сюда моего друга мэтра Корнелиуса с Лебяжьей улицы, Пекара и старого Маршандо.

Засим они продолжили пить и серьёзно обсуждать вопрос о том, какая женщина лучше – с душком или со всех сторон помытая, худая или в теле, и поскольку там был цвет учёности, решили, что лучше та, что принадлежит мужчине вся, подобно блюду с горячими мидиями, и ровно тогда, когда Господь пошлёт оному мужчине благую мысль к ней приобщиться. Потом кардинал вопросил, что для женщины важнее: первый поцелуй или последний. На что Бопертюи отвечала, что последний важнее (потому как женщина знает, что теряет), чем первый, ибо тогда ей ещё неведомо, выиграет ли она что-нибудь или нет. Вот во время этих и им подобных бесед, содержание коих история, к великому сожалению, не сохранила, принесли шесть тысяч экю золотом, что равняется сегодняшним трёмстам тысячам франков, ибо, как верно замечено, всё на свете мельчает. Король приказал выложить деньги на стол и подать больше свету, и золото засверкало точь-в-точь как невольно загоревшиеся глаза королевских сотрапезников, кои рассмеялись, друг на друга глядючи, хоть и было им не до смеха. Долго ждать не пришлось, слуга привёл бледных и до полусмерти перепуганных скупцов. Один лишь Корнелиус, который хорошо знал королевские причуды, сохранял присутствие духа.

– Итак, друзья мои! – сказал Людовик. – Посмотрите на эти червонцы.

Трое скряг пожирали глазами золото, чей блеск, представьте себе, затмил даже адамант, сверкавший на груди Бопертюи.

– Это вам, – добавил король.

При этих словах скряги, хоть и не в силах были оторвать глаз от кучи золота, начали искоса поглядывать друг на друга, и гости скоро поняли, что эти старые обезьяны по части кривлянья всех превосходят, ибо физиономии у них стали почти так же забавны, как у кошки, лакающей молоко, или как у девицы перед свадьбой.

– Да! – продолжил король. – Всё достанется тому, кто, погрузив руку в кучу золота, три раза скажет двум другим: «Поцелуй меня в зад!» Но ежели при этих словах он не будет так же серьёзен, как сыщик, оседлавший свою соседку, ежели хоть самую малость улыбнётся, то заплатит сто экю госпоже Николь. Однако повторюсь, каждому дозволяете я сделать три попытки.

– Я выиграю! – промолвил Корнелиус. Будучи голландцем, он открывал рот и улыбался так же редко, как часто открывалась и хохотала задница Николь.