Озма из страны Оз

Когда принцесса поднималась утром из хрустальной постели, она шла в кабинет, открывала один из шкафчиков с вельветовой обивкой и брала голову с золотой полочки. Затем, с помощью зеркала на внутренней стороне открытой дверцы, надевала её — ровно и аккуратно, насколько могла. А уж потом звала служанок, чтобы те наряжали её на день. Она всегда носила простой белый костюм, который шёл ко всем её головам. Потому что, будучи в состоянии сменить своё лицо когда бы ни пожелала, принцесса не интересовалась разнообразием нарядов, как другие дамы, вынужденные постоянно носить одно и то же лицо.

Конечно, её тридцать голов были очень разнообразны. Не было двух похожих. Но каждая была поистине очаровательна. Волосы на головах были золотыми, коричневыми, роскошными золотисто-каштановыми, чёрными. Но седых волос не было. Глаза были голубые, серые, карие, коричневые и чёрные, но только не красные. Все как на подбор — яркие и красивые. Носы были греческие, римские, курносые и восточного типа, представляя таким образом все виды красоты. Рты были гармоничных форм и размеров, жемчужно сверкавшие зубами, когда головы улыбались. Что касается ямочек, то они появлялись на щёчках и подбородках именно тогда, когда это могло выглядеть наиболее очаровательно. Одно или два лица были усыпаны веснушками, чтобы лучше оттенить прекрасный цвет кожи.

Все шкафчики, хранившие эти сокровища, отпирались одним ключом. Этот удивительный ключ, вырезанный из цельного кроваво-красного рубина, висел на прочной, но изящной цепочке, которая всегда была пристёгнута к левому запястью принцессы.

Когда Нэнда проводила Лэнгвайдере к шкафчику номер семнадцать, принцесса отперла дверь рубиновым ключом. Она передала голову номер девять, которая была на ней в данный момент, служанке, а затем взяла с полки голову номер семнадцать и надела себе на шею. Новая голова имела чёрные волосы, тёмные глаза и восхитительный жемчужно-белый цвет лица. Когда Лэнгвайдере носила эту голову, она всегда знала, что внешность её очень красива.

Только одна беда была с головой номер семнадцать. Характер, который был вложен в неё, был вспыльчивый, надменный и грубый до крайности. По его вине часто случались неприятности, о которых принцесса сожалела, когда надевала другую голову.

Но сегодня она позабыла об этом и отправилась встречать гостей в гостиную в уверенности, что поразит их своей красотой.

Однако принцесса была ужасно разочарована, обнаружив, что посетители — это просто маленькая девочка в клетчатом льняном платье; медный человек, который может ходить только тогда, когда его заведут; и жёлтая курица, с довольным видом усевшаяся на любимую плетёную корзину Лэнгвайдере. В ней помещалось фарфоровое яйцо, используемое для штопки чулок.[3]

— Ох! — сказала Лэнгвайдере, слегка вздёрнув нос головы номер семнадцать. — А я-то думала, кто-то важный пришёл.

— Ну тогда вы правильно думали, — заявила Дороти. — Я важна сама по себе. Когда Биллина откладывает яйцо, она издаёт такое выдающееся кудахтанье, что вы вряд ли слыхали что-либо подобное. Что касается Тик-Тока, то он…

— Стоп! Стоп! — скомандовала принцесса, сердито сверкнув блестящими глазами. — Как вы смеете надоедать мне своей бессмысленной болтовнёй?

— Ну, вы ужасная штучка! — сказала Дороти, которая не ожидала, что их примут так грубо.

Принцесса взглянула на неё пристальнее.

— Скажите, — поинтересовалась она, — вы королевских кровей?

— Почище того, мадам, — сказала Дороти. — Я из Канзаса.

— Уф! — презрительно воскликнула принцесса. — Ты глупый ребёнок, и я не позволю тебе беспокоить меня. Уходи прочь, гусёнок, и надоедай кому-нибудь другому.

Дороти была так поражена, что на какое-то время лишилась дара речи. Но она встала с кресла и собиралась выйти из залы, когда принцесса, всмотревшись в лицо девочки, остановила её, произнеся более приветливо:

— Подойди поближе.

Дороти послушалась, даже не подумав испугаться, и остановилась перед принцессой. Лэнгвайдере тем временем с большим вниманием изучала её лицо.

— Ты достаточно привлекательна, — произнесла она после некоторой паузы. — Не то чтобы красива, ты понимаешь, но в тебе есть что-то милое, что отличает тебя от людей из моих тридцати голов. Поэтому я думаю, что возьму твою голову, а взамен отдам тебе номер двадцать шесть.

— Ну и ну! Надеюсь, вы не сделаете этого! — воскликнула Дороти.

— Нехорошо отказываться с твоей стороны, — продолжала принцесса, — потому что твоя голова нужна для моей коллекции. А в Стране Эв моя воля — закон. Я никогда особо не трогала голову номер двадцать шесть, поэтому ты найдёшь, что она мало изношена. Кроме того, ты так же хорошо сможешь использовать её для любых целей, как и свою нынешнюю голову.

— Я ничего не знаю о вашем двадцать шестом номере и знать не хочу, — твёрдо сказала Дороти. — Мне не нужны брошенные вещи, поэтому я останусь со своей головой.

— Ты отказываешься? — вскричала принцесса с угрозой.

— Конечно, да! — последовал ответ.