Ожог за ожог (ЛП)

Пока мы лежим, обсуждая наряды на бал, к нам подходят два парня. Один высокий, со спортивной стрижкой, а другой коренастый и с большими бицепсами. Они оба хорошенькие, хотя тот, что пониже, симпатичнее. Эти парни точно старше нас и точно не ученики старшей школы.

Я сразу радуюсь, что сегодня надела новое черное бикини, а не свое обычное — розовое в белый горох.

— Девушки, у вас не найдется открывалки? — интересуется тот, что повыше.

Я отрицательно качаю головой.

— Попробуйте спросить в киоске.

— Девчонки, а сколько вам лет? — спрашивает у меня тот, что покрепче.

По тому, как Ренни перекидывает волосы на одно плечо и спрашивает «А зачем тебе знать?», я понимаю, что он ей нравится.

— Хочу убедиться, что с вами можно разговаривать, — ухмыляется он, теперь глядя на нее. — На законных основаниях.

Она хихикает, но не как ребенок, наоборот, этот смех делает ее взрослее.

— Мы совершеннолетние. Почти. А сколько вам, парни?

— Двадцать один, — глядя на меня, произносит высокий парень. — Мы учимся на последнем курсе Массачусетского университета и приехали сюда на неделю.

Я поправляю верх от бикини, чтобы он не оголял ничего лишнего. Ренни недавно исполнилось восемнадцать, а мне еще семнадцать.

— Мы снимаем домик на Шор-роуд в Каноби-Блаффс. Почему бы вам как-нибудь не заглянуть к нам? — Качок присаживается рядом с Ренни и говорит: — Дай мне свой номер.

— Сначала попроси как следует, — кокетливо отвечает та. — И тогда, может быть, я подумаю над твоей просьбой.

Высокий парень присаживается на край покрывала, рядом со мной.

— Меня зовут Майк.

— Лилия, — отвечаю я. Но тут через его плечо вижу возвращающихся ребят. Алекс несет в руках колу для меня. Они смотрят на нас, вероятно, интересуясь, что это за парни. Наши друзья иногда чересчур нас опекают, особенно когда дело касается чужаков.

Алекс хмурится и что-то говорит Риву. Ренни тоже их замечает и начинает громко хихикать, снова перекидывая волосы через плечо.

— Те ребята — ваши парни? — спрашивает у меня Майк.

— Нет, — отвечаю я.

Он смотрит на меня так пристально, что я краснею.

— Это хорошо, — улыбается он.

Какая у него милая улыбка!

КЭТ

Наступила идеальная летняя ночь. Одна из тех, когда на небе сияют звезды и тебе не нужна толстовка, даже если ты находишься вблизи воды. И это хорошо, ведь свою я оставила дома. Я отключилась сразу же, как только пришла домой с работы, и проспала весь ужин. А когда открыла глаза, то уже едва не опаздывала на паром до материка. Поэтому побросала валяющуюся на полу одежду в сумку, попрощалась с папой и бегом отправилась из Томастауна в порт Миддлбери. Знаю, я что-нибудь да забыла, но Ким разрешит мне покопаться в своем шкафу, так что это не беда.

Главная улица забита до отказа. В этот час едва ли работает хоть один магазин, но это неважно. Туристы бесцельно слоняются по улицам, останавливаясь возле витрин, чтобы разглядеть в них фирменные толстовки острова Джар ужасного качества и кепки.

Ненавижу август.

Ворча, я проталкиваюсь мимо людей и направляюсь в «Джава Джонс». Если я хочу дожить до выступления «Паппи Чао», то мне нужен кофеин.

«Паппи Чао» играют в музыкальном магазине, где работает Ким. Он называется «Магазинчик Пола» и находится на материке. К магазину примыкает гараж, в котором проводятся выступления различных групп. И если мне хочется послушать какую-нибудь из них, Ким разрешает переночевать в своей квартире. Она живет прямо над магазином. Обычно группы останавливаются там же. И это круто. На обложке своего альбома солист «Паппи Чао» выглядит очень сексуально. Конечно, не так, как барабанщик, но Ким говорит, что с ними всегда много проблем.

Перескакивая через две ступеньки, я поднимаюсь в «Джава Джонс». Но, как только собираюсь толкнуть дверь, один из работников ее запирает.

Я стучу по стеклу.

— Знаю, вы закрываетесь, но не могли бы вы сделать мне тройной эспрессо навынос?

Игнорируя меня, работник развязывает фартук и выключает неоновую вывеску. За окном становится темно.

Скорее всего, сейчас я выгляжу как одна из богатеньких туристок на острове, которые думают, что рабочие часы их никоим образом не касаются. В гавани мне каждый день приходится иметь дело с подобными снобами. Поэтому я отбрасываю недокуренную сигарету на тротуар, засовываю руки глубже в карманы — так, что шорты на бедрах опускаются ниже, и отчаянно кричу:

— Пожалуйста! Я местная!

Он поворачивается и смотрит на меня, как будто я самая большая заноза в заднице. Но потом выражение его лица смягчается.

— Кэт Дебрассио?

— Да, — подозрительно глядя на него, отвечаю я. Он выглядит знакомым, но я не могу его вспомнить.

Парень отпирает замок и открывает дверь.

— Я гонял на байках с твоим братом, — говорит он, придерживая дверь. — Осторожно. Пол мокрый. Передавай от меня привет Пэту.

Я киваю и на цыпочках прохожу в своих мотоциклетных ботинках мимо еще одного работника, который возит по полу шваброй. Кладу сумку на стойку и жду свой кофе. И тогда-то я замечаю, что в «Джава Джонс» не совсем пусто. Остался последний посетитель.