Ожерелье из разбитых сердец

– Нетрудно. Год назад подарили, когда я школу окончила. А чё?

На «а чё?» я отвечать не стала. Мне пора было на работу. Если я сейчас же не выйду из дома, то непременно опоздаю, и Мастоцкий оторвется на мне по полной. За все. Я, кажется, потеряла Феликса. Не хватало еще потерять работу! Да и Кирка может еще пригодиться. Когда он не корчит из себя начальника, то вполне нормальный человек.

* * *

Сколько бы раз, уже находясь в отделе перед светлыми очами Мастоцкого, я не набирала номер домашнего телефона Феликса, он больше не отозвался. То ли утром, взвинченная до предела после бессонной ночи, я не могла правильно попасть пальцами на кнопки телефона, то ли отвечавший мне мужичок тоже отчалил на службу. Мобильник еще пару раз отозвался голоском той пташки, которой родители подарили трубку на окончание школы, а потом с этого номера, который еще две недели назад принадлежал Феликсу, мне пришло сообщение следующего содержания:

«Если ты, сумасшедшая овца, не прекратишь мне звонить, то тебя размажет по асфальту Коля Сивый».

Очевидно, в окружении той пташки все побаивались Колю Сивого. Я готова была схлестнуться хоть с Сивым, хоть с Бурым, если бы это помогло мне прояснить ситуацию, но, похоже, не поможет. И я перестала звонить пташке.

– Что-то сегодня наша железная леди с лица спала! – пропела над моим плечом Леночка Кузовкова. – Неужели йоги болеют?

– Пошла ты, – беззлобно отмахнулась я.

Леночка присела рядом, тщательно разложив на коленях складочки новой юбки цвета ослепительной морской волны, и сказала:

– Тонь, я серьезно! У тебя такое ужасное лицо... Случилось что-нибудь?

Я развернулась от компьютера к Кузовковой и ответила, глядя в ее голубые глаза, совершенно негармонирующие с яркой морской зеленью юбки:

– Могу я быть не в настроении?

Леночка покачала головой и сказала:

– Не можешь...

– То есть? – удивилась я.

– Сколько тебя знаю, ты всегда в настроении, в бусах и серьгах.

Я дотронулась рукой сначала до груди, потом до ушей. И в самом деле, я была без любимых украшений. Первый раз за энное количество лет. Как же меня достал Феликс!

– Вот видишь! – качнула круто завитыми кудрями Кузовкова.

– Да-а-а... – протянула я и зачем-то сказала о наболевшем: – Мужик меня кинул, Ленка... Самым наиподлейшим образом...

– Как? – ахнула Леночка и прикрыла рот пухлой ручкой с тремя золотыми перстенечками на пальцах. – Кирилл Анатольевич кинул?

– При чем тут Кирилл Анатольевич? – изумилась я.

– Ну как же... Вы же... Это же все знают...

– Да ну?! – Мои глаза, похоже, чуть не вывалились из орбит.

– Мы... конечно, понимаем, что вы не хотите афишировать свои отношения, – стала говорить Кузовкова, – а потому делаем вид, что ни о чем не догадываемся...

– А на самом деле догадываетесь?

– Ну... это же очевидно...

– Что именно?

– Что... Кирилл Анатольевич влюблен в тебя, а ты... В общем, мы всем отделом тебя уже сто раз осудили. Кирилл Анатольевич... он такой... Такой! Да не мог он тебя кинуть! Ерунду говоришь!

– Я не про Кирилла, Лена...

– То есть у тебя был другой?!

Леночка так закатила глазки и так подалась ко мне всем телом, что я поняла: она безмерно рада моему откровению. Она всегда лезла ко мне в подруги или в наперсницы, и тут вдруг ей такой подарок отвалился.

– Знаешь, Тоня! – Она даже позволила себе дотронуться до моего плеча рукой в перстнях. – Ты не расстраивайся по поводу того, другого... Наплевать и забыть! Вот Кирилл Анатольевич – это совсем другое дело. Он не кинет и не предаст. Ты подумай об этом, Тоня! Это я тебе как... друг говорю.

Леночка очень хотела бы сказать «подруга», но постеснялась, и правильно сделала.

– Ладно, Лена, так и быть, подумаю, – согласилась я, чтобы Кузовкова побыстрей отвалила. Я уже кляла себя за то, что позволила себе сойти со своего пьедестала. Пора было возвращаться на монументальное возвышение. Перед возвращением я еще раз взглянула в Леночкины голубые глазки и сказала:

– Только ты уж...

– ...никому! – продолжила за меня она. – Могила!

Минут через сорок после нашего с Кузовковой разговора в комнату, где я любила работать одна, ворвался разъяренный начальник.

– Какого черта ты растрезвонила всему отделу о наших отношениях? – прошипел Мастоцкий.

– А разве у нас есть какие-то отношения? – спросила я, мысленно аплодируя Леночке. Я представила, как с ее подачи сотрудники почесали языки о наши с Киркой спины.

– Ну... сейчас... нет...

– Вот! Как же я могла трезвонить о том, чего нет?

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! – продолжал с присвистом шипеть Мастоцкий, и брови его при этом изгибались смешными домиками.

– Дурак ты, Кирилл Анатольевич, – сказала я, и начальник тут же огляделся кругом: не слышит ли кто-нибудь из сотрудников, как я его унижаю. Я усмехнулась и сказала: – Никого тут нет. Они, твои обожаемые сотрудники, сюда не ходят, когда здесь я, потому что мешаю им сплетничать.

– Антонина! – взвыл он.

Я за плечо опустила его в соседнее компьютерное кресло и предложила:

– Охолони чуток, Кира. Кузовкова сама мне сказала, что они давно заметили, как сильно ты в меня влюблен, и...