Ответственность

Над рекой лениво колыхался густой туман. Над гребнями далеких заречных лесов слегка потеплело бледное холодное небо. Скоро утро. Постояв немного на высоком берегу, Сеня продрог и пошел, но не домой, а в административный барак, где ему никто не помешает хоть немного вздремнуть перед работой. Он свернул к проходной.

Здесь еще резко пахло дымом от недавнего пожара. Какая-то серая тень, неясная и расплывчатая, как призрак, проплыла над пожарищем и двинулась к Сене. Он никогда еще не имел никаких дел с призраками, поэтому не верил в их существование и с интересом смотрел, как тот материализуется по мере приближения. В конце концов Сеня узнал того самого «чокнутого», который тогда первым сообщил Сене о смерти Сталина. Учетчик с первого участка. Приблизившись к Сене вплотную, он конспиративно, как заговорщик, спросил:

— К нему? — При сумеречном свете его темное лицо казалось совсем черным, на щеках седоватая щетинка. Глаза пронзительно вспыхнули и погасли, будто провалились в глубокие глазницы. Оттого, что он долго бродил по тайге, одежда на нем отсырела и пропахла болотом и дымом.

— К кому? — тоже спросил Сеня, стараясь отодвинуться от учетчика. Но тот словно прилип, прижался еще плотнее и горячо прошептал в Сенино ухо:

— Черный ворон.

— При чем тут ворон?

— Тихо, — учетчик отшатнулся и предостерегающе поднял палец, ворон… посланец от него… особое поручение… Понятно?

— Все понятно, — заверил Сеня, хотя пока понял только то, что перед ним не просто чокнутый, а, кажется, вполне сумасшедший, получивший какое-то поручение от «него».

— Я люблю его. Очень люблю, — почему-то жалостливо сообщил учетчик. — Ему тут холодно стоять одному. Вот и прислал… Поручил.

— Вот теперь все понятно: оказывается, вы спалили своего самого любимого, — сказал Сеня, а сам подумал, что надо немедленно пристроить этого чокнутого приверженца Сталина в больницу или в милицию. Нельзя его оставить без присмотра, мало ли что еще взбредет ему в башку. Решил, что в больницу будет правильнее — человек все-таки, хотя вряд ли можно вылечить человека, который свихнулся от любви к деспоту. Везет ему сегодня на таких: от одного ушел, так на другого налетел. Подхватив под руку сумасшедшего поджигателя, Сеня проговорил:

— Ну что ж, пошли.

— Куда? — рванулся учетчик.

— Ворон велел, — успокоил его Сеня, после чего учетчик притих и покорился.

СТИШОК НА ПРОЩАНИЕ

Только в конце июля Сене удалось вырваться в город. Обком комсомола, учитывая бедственное положение Бумстроя, начал мобилизацию молодежи на строительство. Сене как самому молодому инженеру поручили выступить на молодежном собрании, рассказать о строительстве.

Подходил к концу знойный день, когда Сеня сошел с парохода местной линии. Трамвая он ждать не стал, по опыту зная, что пешком доберется скорее. Дорожки-то до Камы все знакомые еще с мальчишеских лет. Он выбрал самую короткую: по узорной чугунной лестнице, звенящей при каждом шаге, он вбежал, как когда-то бегал, возвращаясь с купанья. Еще несколько минут по знакомым улицам, и вот его дом!

У себя в тайге Сеня отвык от городского зноя и духоты, от насыщенного пылью воздуха. Он снял пиджак, но все-таки слегка задохнулся, поднимаясь на третий этаж. Уверенный, что мама еще не пришла, открыл дверь своим ключом. В квартире было темно и тоже душно от того, что все окна закрыты шторами. Сеня включил свет в прихожей, позвонил в клинику. Мамы не оказалось в кабинете, наверное, она уже ушла и, значит, скоро явится.

Тогда он решил осуществить одну свою затаенную мечту — выкупаться в ванне. В тайге у них была баня, и неплохая, но разве ее можно сравнить с домашней ванной, где тебе никто не мешает, не стоит над душой в ожидании, когда ты освободишь таз или место на скамье. Ни с чем не сравнимая ванна и последовавший за ней душ необыкновенно его взбодрили. В маминой комнате стоял комод, средний ящик был отведен для его белья, пахнущего какими-то травами, напоминающими запах свежих яблок. Мама не употребляла духов, и Сеня привык считать, что белье и вообще все в комнате пахнет чистотой.

Оставалось только побриться, но, едва Сеня намылил щеки, в дверь позвонили. «Мама звонить не будет», — подумал он и, торопливо смывая под краном мыльную пену, крикнул:

— Сейчас!

Открыл дверь. На площадке стояла женщина, которая показалась ему знакомой. Высокая, стройная, хотя и не молодая… Не совсем молодая и определенно красивая женщина. Седые волосы при черных бровях тоже очень ее украшают. Вот только глаза, какие-то они у нее требовательные и такие строгие, словно спрашивают: «Ну что, вспомнил?» Сене так и показалось, будто она ждет ответа. Пока он соображал, она решительно шагнула через порог и протянула руку.

— Анна Гуляева, — проговорила она и неожиданно засмеялась, чем очень обрадовала Сеню.

— Ну да, конечно. Как же я мог вас не узнать? Узнал, да только не сразу вспомнил. Это оттого, наверное, что никогда не видал вас, но мама вспоминала про вас часто, так что не мог я вас не узнать… — заговорил он просто и свободно, словно в самом деле они знакомы, и уже давно.