Отверженный III: Вызов

— Я тебя не совсем понимаю, — сказала Агата.

— Да я сам себя не понимаю, — ответил я. — Но мне кажется, что мои сны и эти навыки как-то связаны. Такое ощущение, будто я это всё знал и умел, но почему-то забыл.

— Но как ты мог такое знать в твоём возрасте? Откуда?

— Понятия не имею. Но откуда-то же это всё взялось! Я выпустил в партизан кучу ледяных стрел и накрыл их ядовитым туманом. Откуда у меня такие навыки? Да ещё и без уровня. Всё это просто в голове не укладывается. Сначала сны, теперь эти заклятия, а что дальше?

— Ну со снами у меня есть предположение. Может, ты эмпат, и это не твои сны?

— А чьи?

— Не знаю, может, ты их как-то перехватываешь у кого-то.

— Вряд ли. И опять же, это никак не вяжется с навыками. У меня чёткое ощущение, что я это раньше знал, а потом эти знания, почему-то заблокировались вместе со всеми воспоминаниями. Но при этом я понимаю, что такое невозможно — не в детском доме же меня этому научили. В общем, голова идёт кругом — такое ощущение, что я сейчас сойду с ума. А во время боя с партизанами мне вообще показалось, что я это вовсе не я, будто в меня кто-то вселился и руководит моим телом.

Я замолчал, мысль, которую я высказал последней, уже несколько раз приходила ко мне и очень сильно пугала. Агата подошла ко мне, села рядом на кушетку, обняла меня и негромко произнесла:

— Страшные вещи ты говоришь. Мне очень жаль, что это всё с тобой происходит. Я очень хотела бы тебе хоть как-то помочь.

— Спасибо, — сказал я и поцеловал подругу. — Я бы от помощи не отказался. Только вот для начала надо выяснить, что мне, вообще, может помочь в этой ситуации.

Некоторое время мы просидели молча, затем Агата сказала:

— Когда я обнаружила тебя, ты был без сознания. Я перетащила тебя в процедурную. А чтобы ты не очнулся, пока я вытаскивала из тебя пули и заживляла раны, пришлось дать тебе кое-какой отвар. Он вводит в состояние лёгкого транса и хорошо обезболивает. И пока ты находился под действием этого отвара, постоянно требовал, чтобы тебе дали позвонить какому-то Ивану Ивановичу. Думаю, бесполезно тебя спрашивать, кто это такой.

— Бесполезно, — согласился я. — А ещё что-нибудь говорил?

— Опять звал какую-то Милу. Несколько раз. Ещё требовал, чтобы оно чего-то там не делала. Кто это, Роберт? Что за Мила?

— Агата, ты всерьёз полагаешь, что я вообще ничего не помню и не понимаю, но вот информация о том, кто такая Мила в моей памяти каким-то чудесным образом сохранилась? Ты меня ревнуешь, что ли?

Я рассмеялся, обнял Агату и поцеловал.

— Ничего я не ревную, — ответила подруга. — Просто интересно стало.

Прозвучало это не очень убедительно, но тему развивать я не стал, а просто ещё раз поцеловал Агату и сказал:

— Что бы там ни было и кем бы ни была эта Мила, тебя я ни на кого не променяю, моя персональная пани лекарь. Особенно после того, как ты из меня две пули вытащила.

Агата улыбнулась — похоже, ревность её немного отпустила. Некоторое время мы так и просидели — обнявшись и в тишине, а затем я спросил:

— Агата, скажи, а что ты помнишь про себя?

Мой подруга немного помолчала, затем вздохнула и с явной неохотой сказала:

— Детство плохо помню. Родители погибли, когда я была совсем маленькая. Затем был детдом, оттуда попала сюда.

— У нас у всех здесь, похоже, одинаковые биографии.

— Это логично, — заметила Агата. — Одарённые, у которых есть семьи, учатся в гражданских академиях, а всех детдомовцев собирают в такие, как наша.

— Ну да, удобно, — согласился я. — Из нас получатся бойцы, которые вообще ни к чему не привязаны. А ты хоть что-то помнишь из того, что было в детдоме?

— Очень мало. Всё, что было до Восточного, будто в каком-то тумане.

— Вот и у меня такая же история. Ты не находишь, что это странно?

— Это неприятно, — ответила Агата. — Но доктор Штеблер говорит, что это нормально, что это влияние Дара. Так что приходится с этим мириться.

— Я не хочу с этим мириться. Я хочу узнать, что со мной произошло в детском доме. Или не в нём, а где-то в другом месте. Но я уверен, в моей памяти есть что-то, что сейчас от меня скрыто.

— А ты уверен, что тебе стоит это знать? Возможно, твой организм заблокировал какие-то совсем неприятные воспоминания.

— Может и так, — согласился я. — И признаюсь, я тебе даже завидую, что ничего подобного тебе не снится. Но раз уж у меня это всё полезло наружу, то надо разобраться.

— Мне тоже снится, — негромко произнесла Агата.

Это было неожиданно.

— А почему ты мне об этом не говорила? — спросил я, сильно удивившись.

— Позавчера было первый раз. Вчера повторилось. Но сны настолько неясные, что я даже и не помню, что там было. Но тоже ощущение, будто это не мои сны. Раньше подобного не происходило. Меня это пугает, завтра я хочу рассказать об этих снах пани Митрош. Надеюсь, она сможет чем-то помочь или хотя бы объяснит, что это такое.

— Не надо ничего говорить пани Митрош! — твёрдо сказал я.

— Но почему?

— Не стоит спешить. Давай попробуем сами разобраться. Не хватало ещё, чтобы над нами какие-нибудь эксперименты в связи с этим начали ставить.

— Ты меня пугаешь, Роберт!