Отверженный III: Вызов

Жизнь в детском доме я тоже помнил плохо, но почему-то был уверен, что недовольного старика из снов и девушки-блондинки я там не видел. После того как открылся Дар, у меня начались проблемы не только с памятью, но и в целом со здоровьем, и когда ситуация ухудшилась настолько, что я забыл почти всё, что знал, меня отвезли в Лодзь в военный госпиталь — там были одарённые лекари, которым меня решили показать. А дальше мне повезло — лекарь, к которому я попал, слышал о случаях, когда Дар влиял на некоторые функции мозга. Меня проверили, и оказалось, что я одарённый.

На следующий же день меня перевели в специальный реабилитационный центр, там я впервые увидел доктора Штеблера. Пробыл я в реабилитационном центре недолго — меня тщательно, но быстро обследовали и почти сразу же перевели в Восточный. Первые дни пребывания в нашем центре я помнил тоже плохо, но постепенно память пришла в норму. Хотя называть это нормой всё же не совсем правильно — детство на ферме и годы в детдоме я помнил очень смутно, можно сказать, совсем не помнил, и уже даже не надеялся, что память о первых шестнадцати годах жизни вернётся ко мне в полном объёме. Но зато всё, что произошло с момента, как я начал получать в Восточном инъекции стимулятора магической активности, я помнил просто прекрасно. И это не могло не радовать.

Раз в месяц с нами беседовал доктор Штеблер. Он задавал вопросы о самочувствии, интересовался, как идёт обучение магии, спрашивал не возникают ли у нас какие-либо странные видения. Доктор разговаривал с каждым из нас, и хоть курсантам запрещалась обсуждать друг с другом своё прошлое, я догадывался, что проблемы с памятью испытывали почти все.

Однозначно имело смысл рассказать Штеблеру о моих снах. Возможно, это чудодейственный стимулятор, который нам кололи каждый понедельник, наконец-то начал раскрывать тайники моей памяти. Я собирался попросить доктора увеличить мне дозу, если, конечно, это безопасно. Очень уж хотелось подробнее вспомнить своё прошлое.

Можно было обсудить это с Агатой и Томашом, возможно, и они испытывали что-то подобное. С кем-либо ещё разговаривать на эту тему было опасно — могли рассказать куратору нашего отряда обер-лейтенанту Вимбергу, и мне бы не поздоровилось. Ведь говорить о возвращении памяти и не коснуться темы своего прошлого было просто невозможно, а запрет на обсуждение личной жизни до приезда в Восточный был одним из главных. И это было логично — нас готовили к серьёзной государственной службе.

Лучшие из нас могли стать в будущем тайными агентами или разведчиками, остальные отправиться на менее престижные должности, но всё в те же секретные службы Его Императорского Величества. Мы должны были покинуть Восточный и забыть обо всех, с кем учились, и никогда в будущем при случайной встрече не показывать, что были знакомы. Разумеется, вспоминать годы совместной учёбы не возбранялась, встреться мы на службе в одной структуре.

Но хоть большинство из нас правила старались не нарушать, особо болтливые ребята всё равно рассказывали о своём прошлом, и я понял, что чуть ли не все мы были набраны из различных детских домов. Это было логично: бывший детдомовец, у которого нет семьи, и которому не за кого переживать — идеальный работник спецслужб.

Нам и отношения не рекомендовали заводить, хотя особо и не запрещали. Многие из курсантов крутили романы. Кто-то совсем тайно, а кто-то, как мы с Агатой, вполне открыто. Но все мы понимали: наши романы закончатся с окончанием обучения. Это было неприятно — знать, что у твоих отношений нет будущего, но без них жизнь была бы уж совсем серой и скучной.

Мысли о том, что при первой же возможности надо попросить доктора Штеблера увеличить мне дозу стимулятора магической активности и что это может помочь мне вспомнить прошлое, немного подняли настроение, и я направился умываться. И ещё надо было не забыть обязательно обсудить странные сны с Агатой и Томашом.

За завтраком поговорить с Томашом не получилось. Вопрос был серьёзный, не для пятиминутного разговора в спешке, и я решил перенести это дело на вторую половину дня. Да и стоило как следует перед этим всё обдумать, чтобы не сболтнуть лишнего. Томаш мне друг, но мало ли, куда мог повернуть разговор.

Первым занятием у нас стояла теория заклинаний, её преподавал куратор нашей группы — обер-лейтенант Михаэль Вимберг. Так как центр «Ост» находился в ведении Министерства имперской обороны, то почти все наши преподаватели были военными. Гражданских было всего трое: пани Митрош учила нас лекарскому делу, пани Милевска — артефакторике, а пан Ярош преподавал физкультуру.

Прежде чем начать занятие, господин Вимберг решил поговорить с нами о предстоящем турнире.