Отступники

Вечер был одним из тех, что запоминаются навсегда. В этом вечере было все, что должно быть у полностью счастливого взрослого ребенка. Сидящая рядом мама, которая постоянно прикасалась к плечу или колену, или просто, не сдерживаясь, крепко обнимала. От которой тепло пахло таким родным, почти забытым духом домашнего уюта. Сестра, внешний вид которой решительно подтверждала, что племянники действительно скоро будут. Поседевший отец, который по большей части молчал и только улыбался, когда его глаза останавливались на дочери. Патрик, без умолку рассказывающий разнообразные истории, в обычное время звучащие не очень весело, но именно сейчас — как юмористические шедевры.

Илия впитывала присутствие родных, как губка воду — пытаясь собрать максимально больше, насытиться и не жалеть потом об упущенной возможности. Самой приятной было мысль, что все опять хорошо, что родным больше не придется стыдиться своей дочери и сестры.

Только им Илия призналась, что долго в этом мире не задержится, потому что собирается жить в другом, там, где проживает раса дакс, существ на вид болезненных и хилых, но, по сути, от людей мало чем отличающихся.

— Но мы же еще увидимся? — спросила мама, с тревогой заглядывая в глаза.

— Нескоро, — призналась Илия. Не хотелось портить вечер, пытаясь прикинуть, как часто они смогут видеться, да и смогут ли вообще.

— Как же ты там?

А еще не хотелось, чтобы вечер портили слезы или бессмысленные страхи. Илия улыбнулась и твердо ответила:

— Не волнуйся, обо мне есть кому позаботиться.

Вышло слишком оптимистично, но даже поняв, как это звучит, улыбаться она не перестала. Как и ожидалось, женская половина семьи чрезвычайно оживилась.

— И кто он? — полюбопытствовала Марисель, непроизвольно прикладывая к животу ладонь, как делала весь вечер. Будто убеждалась, что все в порядке.

Илия задумалась. Совершено невозможно было признаться, кто он. Если бы они жили рядом, она бы ни секунды не сомневалась, а просто познакомила, так как была убеждена, что к Кариену невозможно остаться равнодушным. Сначала, конечно, был бы шок, но потом они присмотрелись бы и сразу все поняли…

Но сейчас о его принадлежность к демонам упоминать не стоило. Чего этим можно добиться? Только очень сильно напугать, ведь какой человек в здравом уме допустит мысль, что твой ребенок проживает с демоном?

— Он живет в мире дакс и он, пожалуй, самый лучший, — сказала, наконец.

Мама расслабилась и засмеялась. Похоже, решила, что раз он живет у дакс, то и сам принадлежит их расе. Вот и прекрасно…

— Так все говорят вначале, пока самый лучший не начинает разбрасывать по комнате грязные носки.

Привычная шутка вызвала привычную реакцию — папа мудро проигнорировал, Патрик неуверенно улыбнулся, словно к данному вопросу никакого отношения не имел, Марисель согласно хмыкнула.

Илия никогда не могла понять, что такого ужасного в грязных носках. Ведь она тоже не идеальна? Загорает без купальника, чай любит пить из старой кружки с трещинами на глазури, а просыпаясь утром, выходить босиком на веранду, чтобы насладиться теплым деревом под ногами.

— Ну он, конечно, бросает носки посреди комнаты, но всегда в одном и том же месте, так что никаких неожиданностей, — заверила.

И мама светилась, смотря на мягкую улыбку дочери, такую искреннюю, что отражается глубоко в глазах и молча гладила по руке, словно все понимала…

— Когда-нибудь познакомлю, — добавила Илия и удивительное дело… покраснела.

Еще кусок пирога все-таки пришлось съесть.

Разошлись они только когда обнаружили, что Илия с блаженным видом заснула на плече у мамы.

Утром в ее бывшую комнату, которая вскоре станет детской, пришла Марисель. Дверь хлопнула таким знакомым звуком, что невозможно было не рассмеяться. Сестра стояла посреди комнаты и держала в руках завернутую в плотную коричневую бумагу картину. И гадать не нужно — это мог быть только домик в лесу, потому что больше не было ничего, что имело бы в такой момент значения.

— Хочу отдать тебе… Ты так ее любила. Она твоя.

Илия пристально посмотрела на подарок.

— Зачем? Она же по праву твоя.

Все честно, в соответствии с папиным обещанием.

— Глупая ты, Ласка, — нежно отвечала сестра, осторожно вкладывая картину той в руки, — со мной рядом целая семья, пусть с тобой останется хотя бы память о нас…

— Не пожалеешь потом? — не могла не уточнить Илия.

— Нет, — напористо ответила Марисель и этот тон знали все — после него стоило затаиться и молчать, чтобы не попасть под горячую руку рассерженной сестры.

Картину Илия взяла. Не могла не взять.

В экипаж села, только когда разъярённый возница заявил, что ему надоело смотреть, как они все обнимаются и он прямо сейчас развернется и уедет один и пусть его наказывают, как хотят, все лучше, чем наблюдать эту сентиментальную пошлятину.