Отражения

Х.: Был личный, можно сказать, случай, когда я сам «расколол» советского агента. Это был молодой и очень преуспевающий израильский дипломат. Его семья-коммунисты жили когда-то в Швейцарии. Русский язык им преподавал советский гражданин, который и завербовал парня. Он репатриировался в Израиль и сделал блестящую карьеру. А затем уехал работать в наше посольство не куда-нибудь, а в Англию. Короче, очень опасный парень. Из Лондона он вдруг предложил свои услуги Моссаду и запросил личной встречи со мной. Дипломаты обычно избегают связей с Моссадом, чтобы не повредить своей репутации и работе. Затем этого парня перевели в наше посольство в Югославию и он снова запросил о личной встрече — мол, надоела дипломатическая работа, скучно. Он стал давить, говорить о необходимости создания спецотдела Моссада по Югославии, якобы это важно. А я не люблю добровольцев-«инициативников», которые сами приходят и предлагают услуги. И потом, он слишком шустро лез не в свое дело. Отслужи в МИД-е, а потом посмотрим. Короче, он повторно настоял на встрече, которую я организовал на конспиративной квартире здесь, в Израиле. И тут я ему сразу заявил в лоб: «Я знаю, что ты советский шпион. Подожди — не оправдывайся, не суетись. Если признаешься, я тебе помогу.» Он растерялся — и сдался… Получил за шпионаж восемь лет, но мы потом помогли сократить его срок — и он вышел.

С.: Это правда, что на Моссад люди порой работали не из-за денег?

Х.: У нас не было денег. Моссад всегда поддерживали люди, которые хотели, чтобы Израиль выжил во вражеском окружении, выжил как государство. Это мотивация лучше, чем деньги и в большинстве случаев люди работали на нас бесплатно. Кстати, и на КГБ — тоже.

С.: А были ли предатели, перебежчики, двойные агенты в израильских спецслужбах?

Х.: Практически нет. В Моссаде не было предателей. И вообще, в спецслужбах. Был только один случай в пятидесятых годах в Шабаке, в службе внутренней и внешней контрразведки. Польский агент был заслан с этой целью и сумел проникнуть в Шабак, но такое было только однажды…

С.: А Виктор Островский, бывший агент Моссада, живущий в Канаде и написавший скандальные воспоминания о работе в системе?

Х.: Патологический лгун. Такие просто неспособны говорить правду. Косвенно, кстати, он кое-что и выдал.

С.: Вы ликвидируете физически противников и предателей?

Х.: Если не говорить о террористах, опасных для Израиля и его жителей, вряд ли кто-нибудь в мире нас может обвинить в том, что мы повинны в целенаправленной гибели невинных людей. Если бы я узнал, что кто-то предает нас, то приложил бы все силы, чтобы доставить человека в страну и здесь судить его.

С.: У вас, наверное, вся грудь в орденах?

Х.: Я создавал Шабак и Моссад, плодотворно работал там много лет. Если бы я получал награду за каждую удачную операцию в тех же арабских странах, то их было бы очень много. Но я отказывался. Даже после поимки Эйхмана. У меня на пиджаке нет ни одной награды. Потому что главная награда для меня — это существование моего государства, Израиля.

Донатас Банионис: «Мы ждали, когда высадятся американцы…»

Донатас Банионис — один из любимейших актеров тогда еще советских зрителей. Культовые фильмы «Никто не хотел умирать», «Берегись автомобиля», «Король Лир», «Мертвый сезон», «Солярис»… Всего — около семидесяти киноработ.

Последнее время его не видно в новых ролях. И время великих режиссеров, у которых он снимался — прошло. И Литва — уже не просто самостоятельная, а — в Европе. Да и сердце стало подводить — все-таки родился актер в 1924 году. Не вчера

В его небольшой квартире, в Вильнюсе, хотя обычно Баниониса связывают с театром в небольшом городке Паневежис, каждая деталь в доме говорит о том, что здесь живет мастер.

— Неужели никогда не возникала мысль покинуть Литву? Ну, когда Советы пришли, или немцы, или потом…?

Банионис: — Было такое. Впервые вам расскажу.

В 1944-ом бежали мы, вместе с режиссером Мельтинисом и еще одним человеком, на Запад, от Красной армии, но нам перекрыли дорогу почти у границы с Германией (Восточной Пруссией) и не успели проскочить. Но, может, как повернулась жизнь, и хорошо, что не получилось.

— Не думал, что Банионис пытался бежать от русских. А чего вам-то бояться было?

— Во время немецкой оккупации в Литве не было культурных государственных институтов, ни министерства, ни объединений. А мы работали в Паневежисе как литовский городской театр, ставили пьесы, играли на родном языке. В основном литовскую классику. Русских авторов, понятно, нельзя было. Но немецких авторов тоже не играли. Собственно, я там и начинал как актер. Труппа была, главным образом, из студентов. Вот и получалось, что работал «при немцах».