Отражение стрекозы

«Сегодня я смог попросить кормилицу Ом поиграть в лесу. Так весело. Когда я убегал от глупого Пхогома, то заметил его. Хочу снова его увидеть».

«Через пару дней кормилица снова разрешила мне поиграть в лесу, пообещав больше не бегать от Пхогома. Я так не люблю его осторожность, но согласился. Не хочется расстраивать кормилицу. Я смог поговорить с ним. Никогда не думал, что найду такого интересного друга».

«Он показал мне своё убежище. Это оказалась брошенная берлога медведя, которого убили недавно на охоте. Мы долго говорили обо всём, но когда я сказал, что хочу вернутся к родным, то его лицо стало каким-то злым. Наверное, потому что ему грустно без меня. Через пару дней я снова проведаю его. Он так и назвал своё имя. Обидно».

«Он зовёт меня. Что мне делать? Я не могу так легко уйти из дома. Он становится иногда таким страшным, но я не виню его: ему так одиноко. Хотя до сих пор я обижен на него, он все ещё не называет своего имени».

«Я боюсь. Мне страшно. Он угрожает забрать бабушку, дедушку и кормилицу Ом. Если я не приду сегодня, то они погибнуть из-за меня?».

«Я случайно узнал, кто он. Разве такое бывает. Он…»

Мы не могли узнать, что произошло дальше и кто был тем существом, потому что следующие страницы отсутствовали.

— Ты где вообще нашла записи, Хани?

— Под тумбой, туда закатился дневник.

Корейская тумба — мунгаб — представляла собой восемь отсеков с ручками, где сверху половина должны были выдвигаться, а снизу, другая — открываться. Слова «должны были» я использовала не просто так, потому что на самом деле это была хитрая система: если открыть один, определённый ящик, то можно использовать и другие, только вынув их. Между мунгабом и полом оставалось удобное расстояние, чтобы туда что-то уронить или оставить.

— Хорошо, что не в самом мунгабе. Мне бы не хотелось копаться в чужих вещах.

— Мирэ, а ты думаешь, что мы до этого не копались?

— Но не в белье же.

— Ну, тут ты права. Ты тоже поняла, что нам нужно в лес?

— К сожалению, да. Наши дороги ведут в лес.

— Тогда идём. —

Я заметила, как Хани положила записи в рукав, но промолчала. Они, действительно, могли помочь разобраться в этом деле.

* * *

Лес, находящейся почти что на заднем дворе, совсем не удивлял живущих в доме.

«Зачем просить разрешение пойти в лес, если ты и так практически живёшь в лесу? Тут скорее испугаешься человека, вышедшего из леса, чем тигра, мечтающего о твоей вкусной жоп…»

— Мирэ, ты снова задумалась? Проснись! Уэйк ап!

— Да поняла я, поняла. Какой план?

— Тот, который ты благополучно про-слу-ша-ла, — с милым голоском, пронизанным злобным ощущением, пропела Хани.

— Прости, я не специально. Могу сказать, о чём думала. Я думала о том, что животные здесь встречаются чаще, чем люди, поэтому если из леса выйдет человека, то это будет очень странно.

— Я согласна с тобой стопроцентно. Так что мужчина, что сейчас смотрит на нас из леса, странный.

— Чего?

Я не поверила словам Хани и быстро посмотрела в сторону леса в надежде на шутку, однако, присмотревшись, увидела лохматого мужчину, похожего на древнего бродягу.

…

— Да простят предки, да простят боги, да простят владыки трёх миров меня! — повторяя, словно молитву, качался мужчина.

Когда мы окликнули его, то он рванул в лес. Нам пришлось бежать, стараясь не упасть от первого попавшегося корня скрюченных деревьев и огромных камней, разбросанных по земле. Никогда в жизни я так много не бежала, но если посмотреть с другой стороны, то и бежать за какими-то рандомными мужиками каждый день тоже не приходилось.

Пока я восстанавливала дыхание, чуть не падая на каменный пол.

«Каменный пол? Стоп, где мы?»