Отражение стрекозы

Писательница дошла до конца и остановилась у сидений с правой стороны, рядом также находился переход с туалетом. В вагоне находилось не так много людей, но это из-за того, что сегодня был понедельник. Госпожа Сон уступила место у окна, но я села у входа.

— Хм, а мне показалось, что ты любишь сидеть у окна, — скрывая радость, поразилась она.

— Люблю, но что-то у меня нет сейчас настроения там сидеть.

— Ну хорошо, — прошептала, как будто мурлыкая, писательница.

«Насколько я помню, нам ехать не менее двух часов из Сеула в Кванджу. Думаю, это идеальное время почитать новую рукопись».

Я наклонилась к рюкзаку, что оставила у ног и учуяла… карамель, соль… морскую соль, а также услышала шуршание. Повернувшись, посмотрела на писательницу. Она из какого-то магического тайного кармана достала пакет с дальгоной, хрумкала сладость за обе щеки и смотрела в окно еще не отъехавшего поезда. Достав уже наконец рукопись, выпрямилась на сиденье. Спина немного неприятно хрустнула. Расслабив тело до конца, я чуть повернула голову к госпоже Сон.

«Если подумать, то Сон Хани часто пахнет корейской печенькой и морской солью. Неужто имеет внутренние запасы дальгоны? Но если и так, то откуда же соль?», — я неосознанно хмыкнула и улыбнулась.

— Мирэ, ты тоже хочешь? — с набитым ртом предлагала писательница, протягивая пакет в мою сторону.

Я отрицательно покачала головой.

— Вы часто едите дальгону?

— Сколько себя помню. — Уголки ее губ чуть приподнялись. — Особенно после девяти лет… — госпожа опустила глаза и о чем-то задумалась, даже перестала есть конфеты.

«Если девять, то скорее всего восемь по международному возрасту».

Почувствовав напряжения, я решила сменить тему:

— Госпожа Сон, я тут начала читать вашу рукопись, и мне интересно кое-что.

Писательница вмиг оживилась и вспомнив о дальгоне, продолжила её есть.

«В следующий раз спрошу про морскую соль».

— Я тут остановилась на моменте, когда в сюжете упоминается Щин…

— Правильно — Шин, — поправила писательница.

— Ааа, так вот почему написано с китайским иероглифом имя.

— Вообще… — Госпожа разжевала кусок конфеты и сглотнула его. — я хотела написать его сразу настоящим именем, но подумала, что пока еще рано для этого.

— А какое настоящее?..

Писательница повернулась ко мне:

— Ты хочешь словить спойлеры?

Я приблизилась к ней:

— Это моя работа, госпожа Сон. Знать то, что не знают другие читатели.

Писательница захихикала.

— И то верно… — она надкусила новую дальгону и продолжила: — его зовут Момотару…

— Как мальчика-персика из японской сказки?

— Верно. — Госпожа щёлкнула. — Когда ты дойдешь до последней строчки главы, то почему у него такое необычное имя, даже для Михвы, где он живет.

— Михва, значит… красивое название.

— У него и название красивое — «Красивый цветок» с китайского.

— Ммм…

«Так, я что-то подзабыла спросить, что хотела…Ааа, точно!»

— Госпожа, а что вы можете сказать насчет того, что я увидела…

— А что там? — она наклонилась к тексту.

— Я мельком увидела, что он работает кисэн… это потому что он…

— Неа. — писательница съела очередную конфету и объяснила: — С детства Шин — он любит больше, когда его так зовут — был брошен матерью, которая являлась дэилькой, уроженкой страны на востоке. Он до хера везуч, поэтому в возрасте трех лет одна влиятельная госпожа и хозяйка дома кисэн его нашла. У госпожи Ли не было детей, да она и не смогла бы их завести из-за тяжести клейма кисэн. По этой причине она решила взять к себе ребенка, и — да, она знала, что он мальчик. Однако жесткость и жадность везде одинакова, поэтому раньше или позже мальчика могли бы продать в рабство. Не известно, что бы делали с таким андрогинным ребенком. — Госпожа Сон прекратила есть и посмотрела на меня.

— Ясно… а как же тогда он начал помогать герою, если Йенгук, недолюбливать женщин?

— О, ты дошла до этой части? Одобряю!

Писательница захватила новую дальгону, но не торопилась ее есть.

— Все просто, Мирэ. Шин — это смесь бунтаря и в то же время верного пса, можно даже сказать, что он цундэрэ. Однажды в возрасте… сколько ему там было, хм… в шестнадцать примерно Шин сбежал. Он не хотел принять тот факт, что ему легче жить в роли женщины, чем мужчины, да еще и головные боли тогда начались. В общем, он сбежал в непонятном направлении и скитался по улицам, питаясь объедками. Он не крал еду, потому что это делали лишь дно общества. Шин и работу найти не мог, все извращенцы сразу пытались его себе заполучить. Так, одним зимним днем его нашел Йенгук. «Разве персик может выжить в суровой зиме?» — спросил герой. «Может, если бы он был похож на обычный желудь». «Даже желудю будет обидно такое слышать, парень!» — фальшиво с обидой воскликнул господин Йенгук. Такими словами начался их первый разговор. Естественно, после пары милых разговоров с главным героем, он вернулся в дом кисэн…

— Но место, что он посчитал своим домом и куда мог всегда вернутся, стало домом Йенгука, верно?

Госпожа Сон повернулась ко мне и одобряюще покачала головой.