Отражение

Я знаю, где конюшня, которую вы ищете. Скорее всего, вы будете разочарованы — лошадей там больше не держат. Моя дочка Джейн боится, что раз так, вы не пошлете ей десять фунтов. Вы уж, пожалуйста, не обманите ее.　Не обману, — подтвердил я, улыбнувшись. — Так где конюшня?　Это в полумиле от нашего дома, в Хорли, графство Сюррей, неподалеку от аэропорта Гатвик. Гам была школа верховой езды, но она закрыта с незапамятных времен.　А что сталось с владельцами? — спросил я, вздохнув.　Понятия не имею. Думаю, они давно продали конюшню. Во всяком случае, сейчас помещение приспособлено под жилой дом, хотя по-прежнему называется Конюшня фермы Зефир. Сказать адрес?　Пожалуйста. И ваш, если можно.　

Она назвала адреса, я записал их, а потом спросил:　

Вы, случайно, не знаете, кто живет там сейчас?　

Она презрительно хмыкнула:　

Еще бы! От них вся округа стонет. Уж не знаю, чего вы хотите от этих людей, только у вас, скорее всего, ничего не выйдет. Они превратили свое жилище в практически неприступную крепость, чтобы к ним не могли вломиться разгневанные родители.　Кто-кто? — я был заинтригован.　

Родители, которые пытаются убедить своих　

блудных чад вернуться под отчий кров. У них там что-то вроде секты. Братство Высшей Благодати — так они себя называют. Бред сумасшедшего.　

У меня перехватило дыхание.　

Я пошлю Джейн деньги, — справившись с　

волнением, сказал я. — Спасибо вам большое.　

И медленно опустил трубку.　

В чем дело? — спросила Клэр.　

Кажется, нащупал ниточку, которая может　

привести к Аманде.　

Я рассказал ей про фотографию в журнале и про обитателей Сосновой Сторожки.　

Ничего не выйдет, — покачала головой Клэр, — даже если сектанты знают, где Аманда, тебе они об　

этом не скажут, будь уверен. Знаешь, что это за люди? Слышал? С виду-то они вежливые, улыбчивые, дружелюбные, все песенки поют — но хватка у них железная. Юноши и девушки моего возраста легко покупаются на их притворную доброту, им интересно, вот сектанты и обращают их в свою веру, а уж потом — захочешь, не уйдешь. Да они и не хотят. Жалкие тупицы. Влюблены в свою тюрьму. Так что у родителей почти нет надежды вырвать их оттуда.　

Да, я слышал… Но никогда не мог понять, зачем это делается.　Ради денег, — ответила Клэр, ни минуты не сомневаясь. — Юные братья с благостными личиками и кружкой для пожертвования просят деньги на богоугодные дела и, между прочим, недурно зарабатывают.　На жизнь?　Не только. Уверена, хватает и на то, чтобы набить карманы благодетелей.　

Я заварил чай, и мы уселись за стол.　

Аманда во дворе конюшни в Хорли. Кэролайн в Сосновой Сторожке в двадцати милях от Хорли. Вряд ли это случайность — слишком много совпадений.　

Может, ее там уже и нет, — предположил я.　Но ты поедешь проверить?　Обязательно, — кивнул я. — Завтра после скачек.　

Чай был выпит, и Клэр сказала, что хотела бы еще　

раз проглядеть папку «Жизнь жокея». Мы взяли папку с собой, и я, чтобы доставить Клэр удовольствие, показал ей слайды. Потом мы просто болтали обо всем и ни о чем, а когда наступил вечер, поехали ужинать в бар в Эшбери.　

Потрясающий день, — сказала Клэр. Она пила кофе и казалась очень довольной. — Отсюда далеко до станции?　Станция в Суиндоне, я тебя отвезу… А может, останешься?　

Клэр посмотрела на меня в упор.　

Думаю, я правильно поняла смысл твоего предложения?　Скорее всего…　

Опустив глаза, она сосредоточилась на кофейной ложечке, которую вертела в руках. Я смотрел на склонившуюся в задумчивости над столом темную　

головку и понимал, что она не поедет ко мне, иначе ответила бы сразу.　

В десять тридцать отходит скорый из Лондона, — сказал я. — Ты на него успеешь, у нас больше часа и запасе.　Филип…　Да ну что ты, господи, — с улыбкой сказал я. — Спросить-то я мог? Иначе как бы я узнал, что ты не согласишься? — Я заплатил по счету. — Пошли.　

Шесть миль до станции ехали молча; Клэр сидела притихшая и явно не желала делиться своими мыслями. О чем она думает, я узнал только на станции, когда, несмотря на протесты, купил ей билет, и мы остановились на платформе, ожидая поезда.　

Завтра утром у нас директорат, — сказала она. — Я приглашена — впервые. Месяц назад на предыдущем заседании меня приняли в члены редколлегии.　

Я выразил ей свое искреннее восхищение: двадцатидвухлетних девчонок не часто принимают в члены редколлегии, это уж точно. Так вот почему она не поехала ко мне. Возможно, она вообще у меня никогда не останется. Как жаль! Я приглашал ее к себе, чтобы приятно провести время — не более того. Обоюдное удовольствие, проходящее, как все в этой жизни, никаких обязательств, так почему бы и нет…　

Но когда подошел поезд и Клэр взошла на ступеньки, меня пронзило острое чувство утраты. Она задержалась в дверях, и мы наспех обменялись братскими поцелуями. С того вечера в понедельник, когда мы целовались у дверей ее дома, я не продвинулся ни на шаг. «До скорой встречи», — сказала она, и я подтвердил — до скорой. «Кстати, о контрактах, — сказала она, — нужно многое обсудить».　

Приезжай в воскресенье, — сказал я.　Я позвоню. Счастливо.