Отравление в шутку

После жаркой сцены в той комнате приятно было окунуться в прохладу холла третьего этажа. Мы стояли, смотрели на блики света на полу, слушали, как гуляет ветер и скрипят балки. Вот, значит, почему Твиллс не мог осуществить свою заветную мечту! Они держали его на привязи, даже не говоря «спасибо». Они держали его за полное ничтожество, пользовались его деньгами, его врачебным искусством, его ядами, а потом одной ветреной холодной ночью убили его.

— Бедняга! — внезапно проворчал себе под нос доктор Рид.

В молчании мы стали спускаться по скрипящим ступеням лестницы.

Глава 10 ЖЕЛТАЯ КНИГА

— Ну а теперь за дело, — сказал Рид, когда мы оказались в комнате Твиллса. — У нас много работы. Надо позвонить Китсону…

— Кто это?

— Владелец похоронного бюро. Думаю, что Куэйлы возражать не будут. Нам нужно перевезти труп для вскрытия. Это необходимо. Мы не можем сказать с уверенностью, что он умер от отравления гиоскином. Бутылку с бромом и стакан тоже надо исследовать на предмет яда. Может оказаться, что никакого гиоскина там нет. Сейчас мы только имеем гипотезу…

Он стоял посреди ярко освещенной комнаты и теребил себя за темные редкие бакенбарды. Тем временем Твиллса уже переложили на кровать и накрыли простыней. На столике лежала желтая книга — томик стихов Гейне.

— Док, все это мало смахивает на самоубийство, — подал голос Сарджент. — Судя по тому, что нам рассказал мистер Марл, Твиллс кое-что начал понимать… А миссис Твиллс сказала, что он что-то там писал в книге. Верно?

Он показал на томик Гейне, но не сделал попытки взять его в руки. Но доктор Рид что-то буркнул и, подойдя к столику, быстрым движением распахнул книгу так, что чуть не порвал обложку. Он начал листать ее, а мы смотрели через плечо. Наконец он дошел до заднего форзаца.

Там были записи карандашом.

Твиллс размышлял и делал записи. Сначала его карандаш изобразил серию кружочков — такие пишут в тетрадках дети, когда осваивают навыки письма. Потом пошли черточки, завитки и загогулины. Силуэт птицы, лицо с унылым выражением и кудрявыми волосами. Затем мы увидели цифры: «12.10.31». Вчерашняя дата. Затем Твиллс написал: «Вопросы, на которые я должен ответить» — и зачеркнул фразу. Затем почерк сделался твердым.

«Уверен ли я, что знаю отравителя?

Что было сожжено в камине и почему?

Могла ли личность произвести такое впечатление?

Имеет ли это объяснение с точки зрения медицины? Психологии? (Да. См. работы Ламбера, Графштейна).

Что это было: надежда разбогатеть или болезнь?»

Затем записи прерывались, снова начинались каракули, а потом:

«К черту!..

Уехать бы к востоку от Суэца.

Елена, красота твоя…

Кларисса Твиллс. Уолтер Уиллисден Твиллс мл. 12.10.31.

Как насчет C₁₇N1₉NO₃ + H₂O? Влияние?»

Сарджент поднял удивленный взгляд и машинально перевел его на накрытый простыней труп.

«Уверен ли я, что знаю отравителя?» Тем самым версия о самоубийстве перечеркивается рукой покойного. Но еще более красноречивыми показались мне последние, вроде бы лишенные всякого смысла строки. Я воочию представлял себе Твиллса у постели жены. Она спит, а он ломает голову над мрачной загадкой. «К черту», — вывел его карандаш. Я хочу в теплые края, где нет никаких забот. По дороге в Мандалей, символ тех, кого не отпускают проблемы. Но нет, я не могу просто так взять и уехать. Она красавица. Я ее люблю. Мою жену. Елена, царица дальних синих морей. «Уолтер Уиллисден Твиллс мл.» Это значит: «О Боже, если бы у меня родился сын».

Откуда-то издали донесся голос Сарджента:

— Все ясно. Это самоубийство.

— Похоже на то, — мрачно согласился Рид. — Но все-таки в этом есть что-то очень странное. — Он положил книгу, раздраженно проговорил: — Учти, Джо, ты себе прибавишь хлопот. И вообще, что означает вся эта писанина?

По непонятным причинам чтение расстроило коронера гораздо сильнее, чем можно было предположить. Он сделал несколько шагов по комнате.

— Что горело в камине? Что именно? М-да! Что вы думаете об этом, мистер Марл?

— Ничего, — сказал я. — Об этом не было разговора.

«Если не считать телеграммы для Джинни, которую сжег Твиллс собственноручно», — чуть было не добавил я, но вовремя спохватился. Это была явно лишняя подробность, и приплетать ее сюда вовсе не следовало. К тому же я чувствовал себя виноватым, что не уберег телеграмму от огня.

— А как насчет этого цэ-семнадцать, док? — снова подал голос детектив, беря в руки книгу. — Вот, цэ-семнадцать, эн-девятнадцать, эн-о-три плюс аш-два-о. Химическая формула, что ли?

— Да, — отозвался доктор, кусая ноготь. — Она самая. Формула морфина. Черт! Неужели в этом доме сплошные яды и наркотики и больше ничего? — И замолчал, сердито сопя.

— Морфин? Но это же не то, что…