Отпущение грехов

Не имея возможности избавить от неприятного амбрэ одежду, – по крайней мере, в обозримом будущем, – он решил смыть его хотя бы с тела.

Стянув джинсы и рубаху, Олег бросил их на пол и залез в ванну. Ступня правой ноги вдруг выстрелила мощным электрическим разрядом и он, охнув, опустился голой задницей на не менее голый край эмалированной емкости. Та была холодной, но Ружин даже не заметил холода – настолько его поглотила неожиданная боль.

Уставившись на ступню, он с удивлением обнаружил посиневшие и распухшие, свернутые сильно влево, три пальца. Поразмыслив немного, сообразил, что сломал их, лягнув джинсового сектанта. Странно, но в горячке бегства боль прошла мимо сознания, которое в тот момент было слишком занято другими проблемами. Изобразив на лице скорбь, Ружин внутренне усмехнулся. Лет десять назад он видел по телевизору эпизод, в котором Чарли Чаплин срывался с водонапорного рукава и падал на рельсы. Диктор на полном серьезе утверждал при этом, что Чарли тогда сломал себе шею. И даже не заметил перелома – так увлекся съемками. Перелом, уже сросшийся, обнаружили лишь несколько лет спустя. Ружин сравнил себя с Чаплином, и это пролилось бальзамом на его душу. Хотя, конечно, шея и три пальца на ноге – вещи несопоставимые, но все равно приятно, что ты чем-то похож на гения. Пусть и гения комедии.

Хотя, собственно, ничего удивительного в том, что он не заметил боли, не было. Все-таки, его телом в тот момент распоряжался Roujine prehistorik, которому было наплевать, что делалось с чужими пальцами. Это было не его тело, и не ему предстояло испытывать неудобства, связанные с неправильной эксплуатацией оного.

Ружин все-таки включил душ и медленно и осторожно сполз под струи воды. Нога, если особенно не налегать на пальцы, беспокоила не сказать, чтобы сильно. По правде говоря, она вообще не беспокоила – до того момента, пока Ружин не заметил травмы. Но и после электрического разряда, насквозь прострелившего ступню, боль не ощущалась – только онемение между большим пальцем и мизинцем. Но ничего серьезного. Совсем ничего.

Выбравшись из-под душа, он прошел в комнату и переоделся. Ощущение свежести слегка взбодрило, а от начавшего было зарождаться комплекса неудачника удалось избавиться еще в ванной – он уплыл в сток с мыльной водой, смывшей с ружинского тела накипь сегодняшнего дня.

Привел себя в порядок – вопреки мнению, сложившемуся у Чубчика, Ружин вовсе не был чокнутым педантом в смысле внешнего вида; но, проявляя силу воли, каждый раз насиловал себя, наводя такой лоск и блеск, что самому порой становилось противно. И, тем не менее, продолжал заниматься этим, превратив действо в своего рода ритуал, символ того, что он, Олег Ружин, все еще остается хозяином самому себе и при необходимости может заставить свое тело сделать все необходимое. И этот ритуал еще ни разу не подвел – он действительно оставался хозяином собственного тела. Чем гордился и, надо полагать, небезосновательно.

Бросив взгляд на часы – те показывали без четверти восемь – он вышел из своего номера и предпринял небольшое путешествие к соседнему. Стукнув пару раз в дверь, приблизил к ней ухо и прислушался. Внутри царила тишина. Более того, открывать никто не собирался. Ружин постучал еще раз, но с тем же результатом. Из этого он заключил, что Чубчика на месте нет. Все в порядке, Чубчик работает. Возможно, день у него выдался более удачный, чем у напарника. Если судить по тому, как лихо он разобрался с Цеховым и командой, так оно и было. Повеселился, наверное, всласть.

Кисловато порадовавшись успехам коллеги, Ружин решил, что зайдет к нему часов в девять. Потом – в десять. И так до тех пор, пока того не окажется на месте.

Подойдя к своей двери, он увидел сложенный вчетверо листок бумаги, валявшийся на ковре. Очевидно, тот был воткнут в дверную щель, но, выходя, Олег его просто не заметил. Подняв послание, экс-журналист вошел к себе и развернул листок.

Как и следовало ожидать, это была записка Чубчика. Но ее содержание не совсем соответствовало ружинскому представлению о сегодняшней деятельности напарника.

«Иван Иванович! В деле наметились некоторые несуразицы. Один клиент категорически отказался вести переговоры. Серьезно это или нет, обсудим позже. У налоговой появились неожиданные претензии. Николаев».

– Конспиратор хренов, – хмыкнул Ружин. – Даже имена вспомнил. С клиентом – понятно. Цеховой, земля ему пухом. А что за налоговая? Сектанты, что ли?

Искать ответ на ощупь было ни к чему. Все равно часа через полтора беседа состоится. Тогда станет ясно, что там у Чубчика за налоговая завелась.

Набрав номер дежурного, Ружин заказал еду в номер. Как обычно, заказ получился более чем обильным.

16

В половине восьмого я вышел из номера и, подойдя к двери Ружина, сунул в щель записку. Стучаться на предмет проверить, пришел или нет, даже не подумал. Если и пришел, то, скорее всего, занят своими делами. Может, бабу привел, может, подбивает сальдо первого рабочего дня. Но, скорее всего, его еще не было, поэтому я ограничился запиской.