Отпущение грехов

Но поначалу и второй лежал – бревно бревном. Я даже засомневался, узнаю ли что-нибудь вообще. С их стороны это было уже верхом наглости – оставить меня в почти полной темноте один на один с неизвестностью. Я бы, конечно, постарался дождаться, пока они доведут меня до машины, чтобы уж наверняка обзавестись колесами, но момент был слишком хорош, чтобы упускать его. Ну, я и постарался. Если кто-то скажет, что это есть подвиг с моей стороны, то я расхохочусь ему в лицо. Выбор-то небогатый: умереть на алтаре либо остаться в живых при успешной попытке к бегству. Ну, или быть убитым при тех же обстоятельствах. И, выбирая между тупой бараньей смертью под ножом и пулей в голову в момент отчаянной борьбы за жизнь, я выбрал последнее. Мне повезло – можете поверить, это случается не так уж редко – и обошлось без лишнего отверстия в организме. Но это была лишь часть везения, которого я жаждал в этот лихой ночной час.

Вторая часть заключалась в информации. А кто мог ее предоставить, кроме двух охранников, что валялись сейчас на холодной земле? Никто. Разве сам Катаев, но сколько его придется ждать – неизвестно. Возможно, долго. Или даже очень долго. А делать это, имея под рукой два тела, которые могли в любой момент прийти в себя, очень рискованно. Да и где гарантия, что Катаев воспользуется именно этой тропой? Учитывая его патологическую скрытность, я даже готов был поставить сто к одному, что он, как дедушка Ленин, пойдет именно другим путем.

Поэтому решил, что сведения мне непременно нужно добыть здесь, из этих двух возможных источников. И, поскольку один из них, даже при условии возобновления активности, вместо слов перекатывал бы во рту сопли вместе с обломками собственной челюсти, я вплотную занялся вторым. Который, по указанным выше причинам, был более подходящим объектом.

Присев над бесчувственным телом я, как и в предыдущем случае, похлопал его по мордашке:

– Ау, Кролик! Есть кто дома?

Тишина. Охранник ушел значительно дальше, чем можно было предположить с первого взгляда. Но я продолжил методичными шлепками возвращать его к жизни – нашатыря, увы, с собой почему-то не прихватил. И минуты через две, когда рука уже изрядно устала, глаза охранника наконец раскрылись. Я посмотрел в них почти влюбленно и, хоть и запоздало, вынул из-за его пояса один из моих – а точнее, конфискованный у трупа Цехового – пистолетов.

– Как самочувствие? – тоном готовой к любым капризам медсестры спросил я.

– Ургбух… – непонятно ответил он.

– Это тебе сопли мешают. Прожуй.

Он послушался и следующая фраза получилась куда более внятной. Хоть и с трудом, но сумел выхрипеть:

– Как это… у тебя получилось?..

– Как у Маяковского, – отрезал я. Затягивать беседу не собирался, а потому сразу перешел к делу. – Ты мне, паря, вот что скажи. Если я правильно понял Катаева, то вы меня к машине вели. С вас сейчас толку, как с козла – молока, что-то вы притомились сильно. Но я-то хочу до машины добраться. Я выносливый. Куда мне идти?

Во время этой речи охранник несколько раз раскрывал и закрывал рот – видимо, местами у него возникало желание возразить, но он так и не сумел найти момента, куда это свое желание вставить. Я бы ему посоветовал – куда, но к тому времени уже началось объяснение дальнейшего маршрута, так что я счел за благо временно заткнуться.

Ощущение пистолетного дула в собственном носу прекрасно развязало язык. Парень говорил коротко и по делу. Спартанская школа, не иначе.

– Вперед по тропинке. Метров через двести частые дома начнутся. Тропинка в заднюю калитку упрется. Двор с самого края. Наша машина у забора…

– Молодец, – поощрительно кивнул я. – Дальше.

– Что дальше? – не понял он.

– Ключи. Пальцем заводить не умею.

– У Степки ключ.

– Твой напарник? – уточнил я. В сторожке Катаев называл их какими-то другими именами. Ну, так нигде ж не записано, что человек может иметь еще и прозвище, правда? Вот я, допустим, имею – и нормально себя чувствую. Поэтому, дождавшись утвердительного кивка, вынул пистолет из его ноздри и с силой опустил рукоятку на его же лоб, после чего погрозил вновь ставшему бесчувственным телу: – Смотри: если обманул – вернусь и язык на шашлыки порежу. – Лучше поздно, чем никогда.

Оттащив туловище подальше в кусты, чтобы Катаев, если ему все же вздумается пойти этой тропой, не пугался раньше времени, я вернулся к ледоколу. Внимательно ощупав карманы, вытащил ключ – почему-то из бумажника – и отволок Степку к напарнику. Пущай уж и в таком невменяемом состоянии будут – не разлей вода. На пару геморрой, радикулит и воспаление легких зарабатывают.

Придерживаться в предрассветной мгле незнакомой тропы было делом непростым, но я с ним справился. А чего? Я сообразительный парень и в курсе того, что вряд ли тропа находится там, где трава вымахала по пояс. В моем понимании тропа – это утоптанная полоска суши, которая может быть длинной или короткой – по обстоятельствам. Если кто захочет со мной поспорить – заходите, я поулыбаюсь.